поглощения и слияния материй, которые можно только неуловимо прочувствовать лишь в избранные моменты жизни. Ужас и спокойствие, нетерпение и умиротворенность, невыносимое желание и эйфория. Возможно, именно это ощущают в момент смерти.
– Пойдем уж, – произнесла К. с легкой улыбкой, вернув нас обоих из космоса в пустынный заснеженный дворик. Каким бы притягательным и уникальным не был момент до этого, как бы мне не хотелось его поймать и растянуть, возразить я ей не мог. Мы плечом к плечу нетвердой походкой отправились обратно в теплый подвальчик.
В помещении атмосфера наслаждалась своей изолированностью, ей была абсолютно безразлична ситуация снаружи, будь то откровения одного отдельного человека или целая атомная война. Из-за небольшой площади и постоянного круга уютно устроившихся посетителей, она отвергала всех новопришедших решительной и бескомпромиссной нехваткой стульев. Белый шум окружающих разговоров оставался на прежнем уровне, разрываемым лишь порой громким заливистым смехом какой-нибудь из посетительниц, что казалось несколько невежливым по отношению к общему состоянию размеренности.
Единственным отличием было состояние двух сопровождающих ее подруг. Пока мы отсутствовали они успели прилично поднабраться и загрустить. Блокнотик лежал на том же месте, перед местом К. Я поймал слегка обеспокоенный взгляд бармена, который демонстративно не убирал пустые стаканы перед ними. Видимо, полагая, что этот недвусмысленный намек привлечет каких-нибудь охотников за легкой добычей, которые с удовольствием отведут двух слабо соображающих девушек куда-нибудь подальше из этого заведения.
– Странно, мне казалось, что мы там простояли совсем недолго, – сказала К., аккуратно, разворачивая подругу-"стратега" к себе и оценивая ее дееспособность.
– Вероятно, в тепле время идет быстрее, – ответил я, усаживаясь обратно на свое место.
– Хм, зря Эйнштейн не учел это в своей теории относительности, тогда я бы чаще поглядывала на часы на морозе.
К. разочарованно поглядела на блокнотик, который за время ее отсутствия не наполнился ни строчкой.
– Пожалуй, нам лучше отправляться.
– Понимаю, мне проводить вас?
– Нет, не стоит. Я уже бывала в этой ситуации. Есть вероятность, что случится такое, что точно не стоит постороннему человеку.
Я понимающе кивнул. Пока ее подруги неспешно одевались, К. пролистала блокнотик.
– Не хочешь забрать себе, что мы с тобой набросали тут? – спросила она с осторожной улыбкой.
– Да нет, пусть лучше останутся у тебя, – отмахнулся я. Полагаю, этот ответ ей не понравился. Она возмущенно посмотрела на меня исподлобья.
– Давай лучше ты оставишь мне свой номер телефона, и мы встретимся и попробуем изобразить, что получше, – я попытался исправиться.
– Хорошо, – сказала она, начертав на чистом листике
