будет! Тебе со мной точно!
Обиженная, разгневанная и обиженная, я очутилась в своей комнате, прижимая к груди бланки, которые бережно сложила на полку. Нет, второй раз я так рисковать не хочу! Что там еще? Я обернулась на внезапный женский крик, который доносился из зеркала.
– О, богиня! Насилуют!!! Насилуют!!! Девственности лишают!!! – орало зеркало задыхающимся женским голосом. – Да, милый, да! О, богиня! Как же это приятно!
А! Тут по любви… Все нормально. Я задумчиво отломала хлебушек, выложила на него колбаску и стала грустно жевать, подтягивая трусы на ленточках! Так, что мы еще не смотрели? «Тушеный заяц», – подсказало оглавление, пока у меня на грудь сыпались крошки, а я любовалась роскошным блюдом, пережевывая свой обед.
– Ёптить! Капец-капец-капец! – внезапно послышалось хоровое пение из зеркала, перебивая чей-то порочный экстаз. Я увидела розовый храм, стоящих на коленях жриц, и несколько пар трусов и какой-то облезлый парик. – Откликнись, дорогая богиня! Мы принесли тебе дары!
Я экстренно пережевывала и проглатывала содержимое щек, чтобы ответить. Пока что к радости верующих, коих явно прибавилось, на них летели лепестки под божественное вытье какой-то очень голодной собаки. Погодите! Сейчас дожую! Одну минутку!
– Доброе время суток, дорогие мои! – ласково произнесла, чувствуя, как начинаю икать. – Ик! Ой! Что у нас… Ик! На этот раз?
Внезапно старшая жрица встала, гордо вскинув голову, а на нее тут же уставились все жрицы в розовых туниках, жадно ловя каждое слово.
– Богиня сказала, что страдает! Она страдает от наших пороков! Мы не умеем ценить дары ее! И теперь она гневается на нас за то, что мы пренебрегли ее даром! – старуха смотрела поверх покорно склоненных голов. – Истина в том, что все мы – рабыни любви!
Отлично, молодец! Выпишу тебе премию! Старую жрицу уже несло в дебри диалектического – материализма, а я бросила трусы и парик в шкаф. Откуда ни возьмись, у меня появился еще один шкаф! Уходила – шкаф был один, а теперь два! Мама– шкаф и детеныш – шкафчик.
Я задумчиво осмотрела свой интерьер, понимая, что ночью меня приспичит в туалет, есть вероятность перепутать двери и обзавестись пятном на божественной биографии. Не порядок! Я впряглась в шкаф, чувствуя мучительные приступы икоты. Шкаф с божественной помощью уже дополз до середины комнаты, а я упиралась ногами в пол, толкая его спиной.
Из зеркала раздался детский голосок, а я посмотрела в зеркало… Маленькие ножки бежали по храму, а я своими глазами видела простоволосую девочку в старом платье, которая шлепала босиком по плитам из розового мрамора.
– Здесь живет великая богиня? – пропищал ребенок, восторженно глядя на статую и лепестки. – Скажите мне? Можно с ней поговорить? Мне очень-очень надо!
– Дитя мое, – ласково заметила старшая жрица, выходя к ней и положив руки на хрупкие детские плечи. – Богиня не может разговаривать с каждым! Ты скажи нам, что тебя тревожит,
