слепых и прочих уродов… Теперь же, награбившись, спешит в отставку.
Сергей Яковлевич сунул визитку под тарелку:
– Итак, милый Василий Бернгардович, я слушаю…
– Впрочем, – ответил Бертенсон спокойно, – можете остановить меня сразу, ежели слушать станет невмоготу. Я советую вам одну подлость. Но так как к этой подлости прибегают все министры, то простит бог и нас грешных… Попробуйте, – сказал доктор, – проклюнуться в Гродненском переулке!
– Мне? – испугался Мышецкий. – В эту клоаку?
– Поверьте, – утешал его доктор, – в некрологах не пишут, кто был и кто не был в Гродненском тупике. Не все ли вам равно? А я совсем не хочу видеть вас в обидах. Вы еще молоды, князь, можете многое сделать. Да и время… преглупейшее!
В конце Гродненского переулка была глухая зловонная нора. А в этой норе, пыхтя и злобствуя, проживал издатель газеты «Гражданин», романист князь Владимир Петрович Мещерский.
– Неприлично, – сказал Сергей Яковлевич, невольно краснея.
– Ах, не все ли вам равно? – отвечал Бертенсон…
В обеденном зале Яхт-клуба появились два новых лица: князь Валентин Долгорукий и турецкий атташе Азис-бей, прикомандированный к полку кавалергардов.
– Атташе! – сразу позвал его Бертенсон. – Покажите-ка мне ваш дурацкий палец.
Валя Долгорукий как-то быстро увильнул в кабинет, где обедали дипломаты. А турок, осияв всех белоснежной улыбкой, протянул Бертенсону распухший, как бублик, палец.
– Упал с лошади, – сказал он Мышецкому чисто по-русски.
– Вы знакомы? – кивнул Бертенсон. – Князь Мышецкий, губернатор Уренского края…
– Где-то и когда-то, – засмеялся Азис-бей. – Но я слышал, что окраинам России не везет: одного повесили, другого взорвали, а третий…
Доктор так потянул вывихнутый палец, что смуглый лоб атташе сразу залился от боли путом.
– Не лезьте куда не надо! – грубо заметил Бертенсон.
Сергей Яковлевич взял в руки визитку Жеребцова.
– Я все-таки пойду, – сказал. – Неудобно…
Жеребцов при появлении князя почтительно привстал:
– Вы столь любезны, князь, весьма вам благодарен…
– Я к вашим услугам, сударь.
– Видите ли, князь, – начал Жеребцов глубокомысленно, – я и моя жена, урожденная княжна Кейкуатова, решили провести остаток дней на лоне природы – в Уренской губернии.
– Имение у вас – родовое или благоприобретенное?
– Благоприобретенное, – ответил Жеребцов, и Мышецкий подумал: «Благоуворованное…» – Состоит же оно в Запереченском уезде, и вот… Я и моя жена, урожденная княжна Кейкуатова, решили, так сказать…
– Простите, – обрезал Мышецкий, – что вас интересует?
– Да разное, князь… Вот, например, и мужики! Ныне они что-то суетятся. Так вы, милейший князь, как губернатор, не подскажете ли нам – не опасно ли ныне забираться в глушь?
