в лесу. Но бабушка стояла на своём, вспоминая при этом какие-то страшные случаи из жизни, связанные с пропащими животными.
Я не сдавался и отстаивал свою точку зрения. Однако после того как обнаружилось, что кости легко строгаются ножом, в моей голове поселились некоторые сомнения: видимо, прошло ещё не столь много времени с момента гибели данного животного и кости не успели окаменеть. Я даже допустил мысль, что в какой-то мере бабушка права, и позвонки принадлежат какой-нибудь средневековой лошади. Кости же средневековых лошадей в моих глазах большой научной ценности не имели – те же «пропащие лошади», только слегка «залежавшиеся» в земле. Засомневавшись, а затем и разуверившись в научной ценности найденных позвонков, я однажды хладнокровно их выбросил. Конечно, тяжело было расставаться с красивой легендой о древней акуле. Но авторитетное мнение бабушки, понимавшей в лошадиных костях явно больше, чем я, перевесили мои изысканные фантазии.
Между тем, мелкие костные обломки периодически встречались мне в карьерном песке и впредь. В большинстве случаев их вид – жёлто-коричневый цвет, сеть глубоких трещин, сглаженные края сколов – упорно наводили на мысль об их почтительной древности. Во всяком случае, они разительно отличались от тех костей, которые мне порой приходилось находить в тарелке с маминым борщом.
Однажды к нам в гости приехал давний друг отца – дядя Боря. Он работал шеф-поваром в системе общепита. К нему я и обратился за консультацией, ведь по роду своей работы ему часто приходилось иметь дело с костями. Кто как не он смог бы определить степень «свежести» моих находок, ведь родители продолжали настаивать на том, что находимые мной кости принадлежали современным «пропащим» животным.
Внимательно осмотрев мои находки, дядя Боря сделал авторитетное заключение: кости действительно похожи на древние – современные кости трещин не имеют, да и цветом они белые. Я воспрянул духом. Тут бы в самый раз развернуть в карьере большие палеонтологические раскопки, но мы получили приглашение на свадьбу тёти Наташи – маминой сестры, живущей в Перми – и засобирались в дорогу.
Я возлагал на эту поездку большие надежды. Последний раз я бывал в Перми за четыре года до этого. Тогда ещё была жива бабушка, мамина мама, которая любила водить меня и сестру в расположенный неподалёку от её дома Черняевский лес. В детстве я испытывал особую тягу к лесу, и даже одно время мечтал стать лесником. Поэтому я очень любил эти прогулки, тем более что «сухие» сосновые лесопосадки в окрестностях Кременчуга не шли ни в какое сравнение с благоухающим уральским лесом.
С тех пор в жизни всё переменилось. Бабушка умерла. Моя любовь к лесу была потеснена страстью к «полезным ископаемым» и ископаемым древностям. Теперь я ехал в Пермь сгораемый любопытством взглянуть на пермские камни. Какие они? Мне хотелось сравнить их с камнями
