на боевой, петушиный клич.
5. Где же лакомство?
– А… – дерзнул, было, что-то возразить, и даже, подражая воспитателю, тоже ткнул лапкой в сияющую посудинку обескураженный котёнок.
– А к мисочке бегать – не по правилам! – движением учителя, пресекающего все возражения нерадивого двоечника, не позволил, однако прекословить себе крайне довольный своим уроком, и особенно нежданно-негаданно вылетевшим из него кукареканьем, наставник. – Тем более, что и молочка-то там у тебя уже и нет! Пусто! Какие-то дурацкие прятки у нас с тобой получаются! Желточек, беги сюда! – передразнил преподаватель ученика и для наглядности даже ступил пару раз в одну сторону. – Желточек, беги… – развернулся он, чтобы вышагивать на веточках-ножках в другую.
– Желточек, где мой ужин? – несмотря на все строгости, ввернул всё-таки свой вопрос котёнок. – Кто его съел? Мяу!
– Да уж, по крайней мере, не я! И вообще молочко – ерунда! Пустяк! – решил наставник отвлечь своего питомца от этого зловредного, как он считал, мешающего игре продукта. – Вот если бы зёрнышки у тебя какие-нибудь пропали! Пшённые, например. Тогда бы можно было бы попереживать. Или крошки от бублика. А ещё лучше – от торта. Или… ку… ка…
Не сообразив сразу, что же ещё может быть вкуснее крошек от какого-нибудь «Наполеона» или «Шоколадного принца», цыплёнок величаво начал воздевать крылышко к облакам, будто крепко задумавшийся мыслитель указующий перст в небеса. Но неожиданно изменил направление движения, и хлопнул этим своим перстом-крылышком по тощенькому гребешку.
– Ку-ка! Я понял! Пи-пи! – вскричал мыслитель, представив, как сам он, только что, таившись за смородиной, склевал двух подряд червячков и одну козявочку. – Хвостатый, вспоминай, вспоминай!.. Ну, вспомнил?.. Вспомнил?.. – подступил учитель к своему воспитаннику, торжествующе размахивая крылышками. – Ага, вижу, что вспомнил! Ты же сам своё молочко случайно вылакал! Ещё раньше, когда прятался у веранды!.. Верно?!.. Верно?!.. Ку-ка! А теперь об этом забыл! Пи-пи!
– Да я… да я… – обомлел и даже потерял дар речи от такого невообразимого предположения котёнок. – Да чтобы я… про молочко… Да я… да я…
– Да, конечно, ты! Точно – ты! – радостно подхватил Желток. – А кто же ещё?! – И, чтобы уж все сомнения у его подопечного, что тайна им разгадана исчезли окончательно, наставник даже сделал руки в боки, вернее, подпёр крылышками свои цыплячьи бёдрышки – точно так, как подбоченивалась, бывало, в свои бочищи соседка в беседах у забора – прищурился, и добавил внушительно: – Ты, ведь, Хвостатый, очень и очень расхлябанный котёнок! Ку-ка… пи-пи…
6. Возмутительная напраслина
Уж чего-чего, но таких несправедливых обвинений, такой напраслины несчастный, недоевший своё лакомство, да ещё и обворованный каким-то неведомым, таинственным
