Как ты можешь знать наверняка?
– Знаю, и все. Прошу тебя, поверь мне!
– Хорошо, хорошо... Прости меня... просто я так расстраиваюсь каждый раз... целый месяц я прислушиваюсь к своим ощущениям, ловлю себя на том, что ищу признаки... и каждый раз мне кажется, что я в самом деле беременна... а потом... в один день все кончается... – Ей было тяжело объяснить то разочарование, которое она испытывала каждый раз, ту боль, опустошение, чувство тоски... Они жили вместе уже три года, шесть месяцев были женаты, и теперь она хотела от него ребенка. Даже пустующий третий этаж в их доме, казалось, был для нее упреком. Они покупали этот дом в расчете на большую семью. Неужели не суждено иметь детей?
– Забудь об этом на время, дорогая. Рано или поздно это обязательно произойдет. Лучше скажи, когда ты возвращаешься?
– Завтра вечером, надеюсь. Если, конечно, вся эта братия не сведет меня с ума.
Диана вздохнула. Мысль о том, что ей опять придется возиться завтра со всеми этими людьми, все больше угнетала ее. Еще сегодня она работала, несмотря на все трудности, но после пережитого разочарования... Каждый месяц она испытывала это чувство – чувство потери и одиночества. И она не могла поделиться своим горем ни с кем, даже с Энди. Другим бы оно показалось просто смешным, но для нее это было настоящей мукой: целый месяц ждать и надеяться, а потом испытывать ужасное разочарование и, преодолевая его, снова утешать себя мыслью, что, может быть, в следующий раз все будет по-другому.
– Я буду ждать твоего возвращения, любимая. Постарайся лечь сегодня пораньше и хорошо выспаться. Ты увидишь, завтра тебе будет намного легче. – Ну почему он так легко к этому относится? А может, просто не показывает вида? Старается ее подбодрить? Но ей было бы легче, если б он разделял ее тревогу. А может, все-таки лучше, что он так спокоен? – Я люблю тебя, Ди.
– Я тоже, любимый. И очень скучаю.
– Я тоже страшно соскучился. Ну, до завтра, до вечера.
Когда Диана повесила трубку, горничная внесла суп, но она к нему даже не притронулась. Она погасила свет и долго лежала в темноте, думая о ребенке, которого она так хотела иметь, и о предательском кровавом пятне, которое означало, что этот месяц опять прошел даром. И все-таки, засыпая, Диана позволила себе подумать о том, что через месяц это разочарование не повторится.
Пилар Грэхем – на работе она не позволяла называть себя иначе – сидела у себя в кабинете и внимательно изучала очередное дело, делая пометки на полях. Загорелся «глазок» селектора, и голос секретарши произнес:
– Пришли мистер и миссис Робинсон.
– Спасибо. Пусть войдут.
Пилар поднялась из-за стола, когда секретарша открыла дверь и впустила пару, выглядевшую озабоченной. Женщине было около сорока, ухоженные темные волосы спадали ей на плечи; мужчина, высокий и сухопарый, был одет в хороший, но не слишком дорогой костюм и выглядел немного старше своей спутницы. Их направил к ней ее знакомый адвокат, и Пилар провела
