«легитимности» стали ставиться выше принципов «легальности», а нормотворчество «фактическое» (praesumptio facti) стало преобладать над нормотворчеством «формальным» (praesumptio juris), основанным на принципах правопреемственности.
Лидер большевиков В. И. Ленин писал, что «азбучной истиной демократизма является положение, что на местах власть должна быть избираема самим народом…». С другой стороны, характерно его же отношение к Учредительному Собранию, высказанное им во время подготовки выборов. На заседании ВЦИК Ленин говорил: «Нам предлагают созвать Учредительное Собрание так, как оно было задумано. Нет-с, извините! Его задумывали против народа. Мы делали переворот (события 25–26 октября 1917 г. – В.Ц.) для того, чтобы иметь гарантии, что Учредительное Собрание не будет использовано против народа, чтобы гарантии эти были в руках правительства» (2).
В этих условиях «снизу», во многом – по собственной инициативе, стали формироваться и структуры контрреволюционного направления. Следует отметить, что в течение весны – осени 1917 г. речь могла идти именно о «контрреволюции», а не об «антибольшевизме». По словам князя В. А. Оболенского, революцию «приходилось принимать как свершившийся факт, но хорошего мы от нее не ждали, а потому с первого же дня стали в известном смысле контрреволюционерами».
Об этом же писал «защитник Корнилова» Терещенко Керенскому в сентябре 1917 г.: «Контрреволюция, хотя и не непременно монархическая, представляет единственную надежду спасти государство от развала» (3). В среде этих направлений российской политической жизни и стало формироваться российское Белое движение. При этом и контрреволюция не могла не считаться с изменившимися и меняющимися правоотношениями, с происходившими в стране переменами. Борьба с революцией требовала не громогласных запретов или слепых игнорирований, а делового и результативного противоборства. События лета 1917 г., периода подготовки «корниловщины», отражали стремление «верхов» (Временного правительства) к использованию в своих интересах «низовой», контрреволюционной инициативы. Показательна в этом отношении хронология выступлений в поддержку генерала Корнилова накануне Московского Государственного Совещания. 6 августа 1917 г. было опубликовано заявление Союза Казачьих Войск, протестовавших против возможной отставки Корнилова с поста Главковерха. 8 августа Союз Казачьих Войск открыто поддержал Союз георгиевских кавалеров.
7 и 9 августа с заявлениями о правильности политики Корнилова выступили Союз офицеров и Московское Совещание общественных деятелей. 11 августа Кокошкин заявил Керенскому, что уйдет в отставку с поста государственного контролера, если правительство не поддержит программу Корнилова (4).
Осенью 1917 г. все сильнее проявляется идея создания «суррогата представительства», необходимого для поддержки Временного правительства. Полученные после акта Михаила Романова единоличные полномочия (хотя
