ты меня отвезешь, – не поворачиваясь, сказал я.
Повисла тяжелая пауза.
– Ну что, по рукам? – помог делу я.
– И ты сможешь найти этот чертов Маунт-Лоу, где ходил трамвай?
– Меня возили туда года в полтора.
– То есть дорогу показать сможешь?
– Как сейчас помню…
– Ладно, заткнись, – Крумли закинул в свой драндулет несколько бутылок пива. – Садись в машину.
Мы загрузились в авто, попрощались с Гершвином, оставив его в Париже с любимой перфолентой, и отбыли.
– Только молчи, – сказал Крумли, – можешь, если что, кивать – да или нет.
Глава 8
– Не знаю, какого хрена я все это делаю… – проворчал Крумли, чуть не выехав на встречную полосу. – Я говорю, не знаю, какого хрена…
– Да слышу я, – сказал я, глядя на проплывающие за окном холмы и предгорья.
– Знаешь, кого ты мне напоминаешь? – не унимался Крумли. – Мою первую и единственную жену. Она отлично умела пудрить мне мозги своими формами, размерами и улыбками на тридцать два зуба.
– Я – пудрю тебе мозги?
– Только попробуй скажи «нет» – живо вылетишь из машины. Или это, может быть, не ты, как только завидишь меня на горизонте, тут же садишься и делаешь вид, что поглощен разгадыванием кроссворда? И еще с умным видом вписываешь слова четыре, пока я не подойду и не настучу тебе по башке…
– Я что, действительно так делаю, Крумли?
– Не выводи меня. Ты смотришь на указатели? Давай посматривай. А еще скажи мне на всякий случай, зачем ты ввязался во все это дерьмо?
Я бросил взгляд на телефонную книжку Раттиган, которая лежала у меня на коленях.
– Она прибежала ко мне и сказала, что за ней гонится сама Смерть. Один из смертников со страниц телефонной книжки… Или тот, кто подкинул ей этот «подарочек». А может, она и сама уже вышла на него… Когда пыталась, как мы, разыскать этого типа, который имеет наглость посылать трепетным юным актрисам какие-то загробные словари…
– Юным? Тоже мне, нашел девочку, – проворчал Крумли.
– Да, девочку! Она не была бы звездой экрана, если бы не сохранила в себе этот пикантный налет нимфетки из Meglin Kiddie[12], со всеми полагающимися сексуально-акробатическими ужимками. Нет, перед нами не старушка Раттиган. Перед нами – маленькая школьница Раттиган, которая в ужасе бежит через темный голливудский лес, полный диких зверей.
– Так, понятно. Прогоняешь очередную рождественскую пургу в шоколаде?
– Что ты сказал?
– Без комментариев. Лучше подумай, зачем кому-то из этих обведенных красным друзей понадобилось посылать ей две книги гнилых воспоминаний?
– А что тебя так удивляет? Констанция за свою жизнь перелюбила кучу народу. А это значит, что теперь, по прошествии лет, куча народу ее ненавидит. Кому-то она отказала, кого-то бросила, кого-то просто забыла. Она же стала знаменитой. А они остались валяться в придорожной канаве. И вот теперь все состарились и перед
Meglin Kiddie – популярная в 1930–40–50-е годы театральная труппа, состоящая из актеров-детей до 16 лет.
