поднимайте пыли, комиссар! – отмахнулся Михаил Иванович. В его поведении угадывалась господская размеренность, спокойствие человека, который всегда в себе уверен. – Подумайте: ведь для вас скрыть преступление гораздо выгоднее, чем поднимать его наружу. Во-первых, меньше забот. Сейчас вам надо думать о Парижском маньяке и посвящать всё своё время его персоне. Во-вторых…
– Будете предлагать деньги? – хищно оскалился Мортен. – Не выйдет!
– Нет, – губы Мещанова расплылись в злорадной улыбке, – я предлагаю вам жизнь. Либо вы уходите отсюда, приняв мои условия, целые и невредимые. Либо никто не узнает, что случилось с молодым историком и комиссаром парижской полиции. У вас два варианта. Выбирайте.
– Министр? – на этот раз воскликнул Мортен, но тот лишь сокрушённо покачал головой, соглашаясь с мнением Мещанова.
Да, хорошую политику развёл Михаил Иванович! Железная дорога на него молится, министры закрывают глаза на подобные вольности. Ещё пара лет – и его превосходительство подберёт под себя всю Францию.
На миг поражённый таким поворотом событий, Мортен снова пришёл в себя. В его глазах блеснула неукротимая ярость. Краем глаза он вопросительно взглянул на Дариора. Тот в свою очередь огляделся. Пять человек, не считая Мещанова и Дюрана, стояли фронтально посреди двора, позади двое дворецких (или садовников, как их там?) преграждали путь к выходу. Но стоило взглянуть на дом – как всякая охота к сопротивлению иссякала даже у самых храбрых людей, а Дариор и Мортен, несомненно, таковыми являлись. Из каждого окна, которые теперь исполняли роль бойниц, высовывалось, по меньшей мере, по два винтовочных ствола, в лоджиях зловеще дымились пулемёты, а старинная картечница в дверях и вовсе не выражала никакого радушия. Окинув взглядом всю эту красоту, Дариор отрицательно качнул головой – нет смысла. Прорваться не получится. Мортен недовольно засопел, но с места не двинулся.
– Значит, вы закроете глаза, возможно, на самое кровавое преступление ХХ века? – Дариор обратился к Дюрану, который всё больше покрывался тенью опустошения. – Вы, министр полиции, не позволите начинать расследование? Укроете десятки трупов? И всё из-за чего, позвольте узнать? Из-за крепкой дружбы?
– Самое кровавое преступление последних десяти лет – дело Парижского маньяка, которое вы успешно провалили! – вскричал Дюран и неожиданно вскочил. Кажется, совесть всё-таки теплилась в его душе. Но другое непонятное чувство всё же одерживало верх, и Министр, покрывшись от стыда краской, закатил гневную тираду. Лучшая защита – нападение. Именно этим он и воспользовался.
– Всё, что произошло здесь, – не вашего ума дело! – рявкнул Дюран, кажется, пытаясь сам поверить в свои слова. – Благодаря вам погибло тридцать семь человек – гигантская трагедия на вокзале, – и в награду за всё это мы ещё имеем убийцу, который продолжает очищать улицы от подвернувшегося под нож народа! Такого побочного эффекта министерство не потерпит. Оставьте сегодняшний инцидент на моё попечение.
