ему не понравился. На втором совместном десятке эти двое не выглядели людьми, уставшими друг от друга, наоборот, они вполне гармонично сосуществовали в непростой артистической среде.
Помолчали.
– Ну а ты… пока одинок? – Ее тон был абсолютно нейтральным.
Родион неопределенно пожал плечами.
– Все понятно, значит, антракт.
«Антракт. И я бы рад его прервать… но разве посмею?»
Ровные ряды виноградной лозы расчерчивали долину на наделы, по которым были разбросаны одинокие фигуры крестьян. На холме возвышалась современная постройка из темного дерева и грубого камня, с кованой дверью и пестрой черепичной крышей.
Эва притормозила у ворот. Правда, ключей от них у нее не оказалось. Но входная калитка легко подалась, и они шагнули внутрь. Вокруг было пустынно, видимо, все виноградари трудились на склоне. Их встретил просторный внутренний двор, где росло чахлое оливковое дерево и были расставлены плетеные кресла. Весь верхний этаж постройки занимал сумрачный дегустационный зал, представляющий образцы лучших вин Дома Ланзони.
Спустившись по винтовой лестнице, они попали в подземную галерею со сводчатыми потолками. Там аккуратными рядами выстроились светлые бочки разных размеров. Эва подошла к одной из них.
– «Резерв Бонапарта». – Она бережно прикоснулась к гладкой вощеной поверхности. – Франсис производит это вино с начала семидесятых, недавно оно прошло международную классификацию, став одним из самых популярных корсиканских вин в мире. У «Резерва» большой срок выдержки, и когда оно созревает, ему нет равных.
Приблизившись к бочке, Эва вытащила пробку и склонилась над небольшим отверстием, вдыхая опьяняющую смесь густого винного аромата и дубовых фенолов. Взяв с полки стеклянный ливер9, она наполнила бокал и протянула его Родиону:
– Наслаждайся. Пойду посмотрю, где я оставила эту чертову папку…
Родион вернулся во двор, залитый полуденным солнцем, и отодвинул одно из кресел в самый дальний угол. В жару вино расслабляло, придавая мыслям размеренный и плавный ход.
Близилась к концу третья неделя турне, фестиваль был уже не за горами, и вместе с этим истекал оговоренный срок его наемной театральной деятельности. Ему действительно пора было уезжать. Но уезжать по-прежнему не хотелось. Хотелось махнуть на все рукой и продолжать поглощать километры разбитых дорог вместе с Эвой. Вот так – бесцеремонно, вопреки всем приличиям и существующей расстановке сил, взять да и остаться!
Внезапно из глубины дома послышались приглушенные мужские голоса, и в широком просвете двери возникли две фигуры. Подтянутый т-образный силуэт, несомненно, принадлежал Арно, второй был невысок и крепко сложен. Собеседники, судя по всему, заканчивали что-то обсуждать. Стоя на пороге, гость достал пачку сигарет, на миг развернувшись, чтобы прикурить. У него было грубоватое, обветренное лицо, как у людей, проводящих много времени на солнце,
Прибор для взятия небольших проб вина из бочек.
