трубочек с надписью MARRIOT.
Женя протянул их Максимычу, тот поморщился:
– Засохли уже, бесполезная вещь.
– А вот это?
– А вот это уже получше! – Во втором кармане оказались мягкие на ощупь бумажные трубочки, бумага тоже еле держалась, но внутри…
Старик обрадовался, как ребенок:
– Сахар! Сколько лет мы его не видели! Интересно… – Виталий Максимович с грустью посмотрел на труп. – Человек в суете объявленной тревоги собирал со столов ручки и сахар. Гм… Вот тебе и сладости для радости.
Стемнело. Коврик давно отстал, Женя с Дедом не дожидались его. Они все еще надеялись найти укрытие. Чем дольше странники брели по разрушенному городу, полному пугающих звуков, тем сильнее хмурился Максимыч. Москвы он не узнавал. Наконец Серову удалось отыскать входной павильон Улицы 1905 года, но на стук никто не ответил.
Женя слышал, как Дед бормочет непонятное:
– По законам Голливуда, в самый последний момент нужная дверь откроется, и герои спасутся, аминь.
Но ничего не открылось. Зато появилось ощущение, что кто-то идет за ними по следу.
– Что делать будем? – спросил парень.
Он излучал спокойствие, тогда как пьяный от усталости Максимыч нервничал все сильнее, хоть и старался держаться.
Первые лучи рассвета готовы были коснуться грязных от бетонной пыли заснеженных улиц, а они все шли, опираясь друг на друга, машинально переставляя ноги.
– Будем спать. Может, сюда?
Среди битого щебня и мусора возвышалась будка со створчатой дверью, одна створка была выломана.
– Лифт в подземный переход, – пояснил Серов. – Твоя новая хворь – клаустрофобия, боязнь замкнутого пространства. Давай есть слона по частям.
– Кого?
– Да так, старые присказки стали возвращаться. Вот эта будка с одной створкой – не совсем замкнутое пространство.
Сталкеры протиснулись в щель и осторожно спустились на крышу лифта. Внутри обнаружилось гнездо, заброшенное так давно, что даже запах выветрился. Однако лифт застрял недостаточно низко, чтобы его крыша показалась надежным убежищем.
– Ну? – Максимыч разгреб ставшее трухой дерьмо обитавшей здесь когда-то зверюги.
На улице стало совсем светло, наверху завыло, затопало и зашуршало. Женя высунулся наружу – как из окопа посмотреть.
– Вроде ничего.
– Лезем дальше! – скомандовал Серов и полез в щель, куда только что стряхивал дерьмо, застрял, но уперся спиной в стену шахты, сумел-таки раздвинуть створки кабины и шумно ввалиться внутрь. Женя протиснулся следом.
Внутри лифта было сухо и абсолютно темно. Максимыч угодил ботинками в истлевший труп на полу. В воздух поднялось облако трухи и пыли, в которое и приземлился Женька.
– Хорошо, что мы в противогазах, – заметил старик.
– Чего?
– Ничего. Здесь ни зги не видно, ты не можешь видеть, насколько
