послышались голоса. Уокер почувствовал себя немного лучше, когда понял, что один из голосов принадлежал Ким Сон. Вела она себя как королева в комнате, полной шутов. Такое высокомерие могло раздражать, но каким-то образом ей удавалось выглядеть достаточно любезной.
Дойдя до конца узкого прохода, они вышли на открытое пространство задней части верхней палубы ковчега. Что-то иссохшее и сморщенное лежало в одном огороженном углу, но это были не кости. Уокер подумал, что, возможно, пять тысяч лет назад это было чье-то спальное место, хотя как куча сена не истлела полностью в пыль, понять было трудно. Дальняя стена помещения состояла из широких вертикальных бревен, таких же, как на нижних этажах, – это было то, что они называли ребрами ковчега. Из отверстия в полу торчала лестница – не оригинальная, но построенная на скорую руку персоналом «Проекта Ковчег».
Мериам ждала их с группой людей, среди которых были Ким и отец Корнелиус.
– Еще раз здравствуйте, мистер Уокер… Или доктор Уокер? – спросила она.
– Можно просто Уокер.
Указывая рукой, она быстро представила присутствующих друг другу. Команда Карги и Холцера включала в себя бригадира Хакана и его племянника Фейиза. Похожая на привидение бледная блондинка с камерой на плече оказалась Каллиопой Шоу – профессиональным режиссером, с которым Адам заключил договор на создание документального фильма о проекте. Далее Мериам представила профессора Оливьери, о котором уже упомянула Хелен Маршалл, – пятидесятилетнего ученого-библеиста с густой бородой и мощным торсом. Издалека профессор напоминал Санту из торгового центра, но впечатление это было обманчивое: Армандо Оливьери был хоть и толстым, но далеко не мягким.
– Мы все рады вас видеть, – подытожила Мериам.
Оливьери выглядел недовольным.
– Очевидно, все, кроме профессора, – заметил Уокер.
Оливьери нахмурился еще больше.
– Уверяю, мистер Уокер, мое недовольство не имеет к вам никакого отношения.
– Но вы считаете, что нам здесь не место…
– Я считаю, нам всем здесь не место, – поправил Оливьери. – Ковчег всегда был для меня предметом восхищения и одним из главных научных интересов на протяжении всей жизни. Когда я сумел его найти, когда узнал, что он настоящий, – трудно передать словами, что я почувствовал в тот момент. Но теперь я считаю, что лучше всего было бы заложить взрывчатку на склоне горы и похоронить эту пещеру еще на несколько тысяч лет.
Отец Корнелиус застыл, глаза его потемнели от негодования.
– Если я понимаю правильно, мы имеем дело с величайшим доказательством истинности библейской истории из когда-либо найденных. И вы хотите его похоронить? Уничтожить? Да что вы за библеист такой?
Оливьери раздраженно фыркнул.
– Такой, который понимает, что некоторые вещи лучше оставлять в их могилах. Не делайте вид, будто вы ничего не чувствуете, – сказал Оливьери, внимательно оглядывая лица. – Оно так близко
