моей жизни в Монтане. Что бы там ни говорили, мол, копов не доищешься, когда они нужны, это совершенно несправедливо в отношении Боузмена образца 1965 года.
Короче, этот болван, мой товарищ по братству, – просто не верится – проехал мимо! Решил посостязаться с копом.
На каждом повороте, когда мы ненадолго исчезали из виду, я выбрасывал из окна банки с пивом. Вскоре мы примчались в жилую зону, подпрыгивая на «лежачих полицейских»: бум, бум, бум. Впереди стоял целый кордон – должно быть, преследователь уже успел информировать участок. Мы объезжаем его прямо по газону. Все это время я ору как резаный: «Останови тачку, черт возьми! Выпусти меня!» Но этот тупица только пуще поддает газу. Машину несет, снег сыпет как из ведра, а сзади надрываются сирены.
Перекресток. Бостонец резко бьет по тормозам, машина уходит в круговой занос, дверь распахивается, и я вылетаю наружу. В последний момент я уцепился за дверь, и меня задницей потащило по заснеженному асфальту. Потом кто-то крикнул: «Бежим!»
Ну мы и побежали. Кто куда. Я добрался до переулка, где стоял пустой грузовик, и спрятался в нем. Убегая, я уронил свою черную шляпу. Пиджак у меня был двусторонний – черный с золотым, – и я вывернул его золотом наружу, чтобы замаскироваться. Но я обливался потом и тяжело дышал, и вскоре стекла грузовика запотели, и я подумал: черт, меня же так найдут. К тому же владелец машины мог вернуться в любую минуту, а здесь у каждого встречного при себе ствол. Я чуть-чуть протер стекло, чтобы видеть, что происходит снаружи. У брошенной нами машины царило настоящее столпотворение: полицейские, собаки, всякое такое. И вот они идут в переулок, лучи фонариков обшаривают грузовик, а я вот-вот обделаюсь от страха. До сих пор не могу поверить, что они прошли мимо, не заметив меня!
Я тихонько вернулся в универ, а там все только и говорили о нас. Оказалось, что двое с востока тоже сбежали, но парня из Монтаны схватили, и он нас сдал. Вскоре полиция явилась и за нами. На допросе я слезно убеждал их в том, что не управлял машиной, а, наоборот, страшно перепугался и просил водителя остановиться. Тем временем бостонского водилу упекли за решетку, где вместо кушетки была железная кровать без матраса, и посадили на хлеб с водой. Мое же нечеловеческое везение снова пришло мне на выручку, и меня отпустили с очередным штрафом 40 долларов и предупреждением за приобретение спиртного.
В этот раз о моих приключениях оповестили и университет, и родителей, которые тут же воспылали праведным гневом. С оценками лучше не становилось. Я стабильно получал три с минусом, а зачет по ораторскому мастерству я вообще завалил, потому что ни разу не был на занятиях. Это уже ни в какие ворота не лезло, ведь я всегда считал, что умение болтать как раз и является моим главным орудием. Но хуже всего, что я не имел ни малейшего понятия, как мне выбираться из этого болота. К концу второго курса стало ясно, что мои приключения на Диком Западе подходят к концу.
Вам наверняка показалось, что все воспоминания об этом периоде моей жизни – сплошь
