перестань… Ханна, ты преувеличиваешь. Тебе нравится выступать с «Рассветом Воскресения»! И я посоветовала тебе петь не из-за университета, а потому, что у тебя очень красивый голос. Ты пойдешь в хороший колледж, Ханна, – продолжила мама. – За год наше вложение принесет нам прибыль, и ты переведешься в Бостон. Диплом у тебя все равно будет университетский.
Видимо, мама сама поняла, что ее слова прозвучали так, будто они с папой уже приняли окончательное решение, хотя десять минут назад, когда мы разговаривали в гостиной, меня заверяли, что ничего еще не известно наверняка.
– Слушай, – уже бодрее и увереннее сказала она, – никто не говорит, что непременно все так и будет. Вовсе не обязательно! Мы просто решили тебя предупредить, на всякий случай.
Предупредить?
Мне даже смотреть на нее не хотелось. Конечно, я вела себя несправедливо по отношению к маме. Это не только ее вина. И идея наверняка была папина.
– Теперь я жалею, что мы тебе об этом сказали. – Мама шумно вздохнула, и я опять вспылила:
– Это почему? Надо было еще несколько месяцев назад во всем мне признаться! Например, в декабре, когда я получила письмо о том, что меня приняли! Мы тогда пошли в ресторан на праздничный ужин, помнишь? И вы с папой уже знали, что у нас нет денег на университет. За что вы так со мной поступили?!
Мама помрачнела, закусила губу и отвернулась к окну. Что-то было не так.
Я вспомнила тот декабрьский вечер. Мама с папой чуть не лопались от гордости. Не похоже было, что они притворяются.
Что же изменилось с тех пор, на что еще могли потребоваться деньги? И тут меня как обухом по голове ударило.
– Это из-за Аарона, да?
Место музыкального руководителя пустовало больше года. В январе папе наконец удалось переманить Аарона Донохью из большой роскошной церкви в Хьюстоне. Помню, он тогда сказал, что его молитвы услышали. Папа создал «команду мечты».
– Аарон – ценная находка для нашей школы, но ему приходится много платить за работу.
Аарон. Вот это ирония. Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я встала с кровати и подошла к двери. Мне так хотелось покинуть – и как можно скорее – эту комнату, этот дом, этот город.
– Ханна, – позвала мама. Я обернулась через плечо. – Все образуется. Нам нужно только верить.
«Да, – подумала я, – больше ничего и не надо. Почему бы мне не прийти в отделение приемной комиссии Бостонского университета в первый день учебы и не сказать: Здравствуйте, я Ханна Жаккар. У меня нет денег, но вот, возьмите. Целый вагон веры».
– Бог поможет, Ханна. Ты же знаешь. Он всегда помогает.
Жаль, что сейчас я не верила в это так, как раньше. Я прищурилась и спросила:
– Правда ли, мама?
Она широко распахнула глаза и посмотрела на меня: в ее взгляде потрясение смешивалось с разочарованием. На мгновение я даже пожалела о своих словах, но мне стало легче от того, что я наконец сказала
