белую ладонь в свои грубые мозолистые руки, и мои обветренные губы прикоснулись к мягкой и нежной коже, которая пахла мятой и чем-то еще, может быть, розами или южными пряностями.
– Добрый день графиня, – отпустив ладонь Каисс, сказал я и задал дежурный вопрос, который положен по этикету: – Все ли в порядке у нас дома?
– Добрый день граф, – жена слегка наклонила голову. – У нас все хорошо. Есть небольшая неприятность, но про нее вам расскажут молодые леди, – кивок в сторону моих сестер, а затем с ее стороны так же следует дежурный вопрос, который в принципе не обязателен, ибо о том, что происходит за стенами замка жена знает от гонцов: – А все ли хорошо у вас? Стоит ли нам опасаться пиратов?
– С пиратами все хорошо, – я улыбнулся. – Большинство из них перебито, а некоторое количество взято в плен и сейчас морские разбойники двигаются к храму нашей покровительницы богини Улле Ракойны.
– Слава богине!
Сказав это, Каисс быстро посмотрела на небо, а я предложил ей руку, дождался пока она обопрется на меня, и повернулся к сестрам-близняшкам Наири и Джани, красивым белокурым девчонкам. Мне следовало задать им вопрос о том, как они себя вели, и что за неприятность случилась в замке по их вине. Однако они меня опередили, и Джани выпалила:
– Никки сбежала!
– Да-да, – поддержала сестру Наири. – Оставила записку, в которой написала, что уходит на север, и сбежала.
– Вот как? – поступок дикарки из северных пустошей, которую я привез в замок минувшей зимой, меня почему-то ничуть не удивил. – И когда это произошло?
– В ту ночь, когда ты отправился на войну, – прощебетала Джани.
– Она по стене спустилась, дружинники потом веревку нашли, – дополнила Наири.
– Ну что же, – я равнодушно пожал плечами, – Никки свободный человек. Правда, диковатый, оттого и поступок странный. Подошла бы ко мне или к графине, и ее отпустили бы. Ну и ладно, ушла и ушла, скатертью дорога. Не забивайте себе головы, а сосредоточьтесь на учебе. Кстати, вы себя хорошо вели?
– Да, – ответ был одновременным.
– Вот и хорошо. – Поворот головы на младшего брата, насупленного русоволосого пятнадцатилетнего подростка в черном полувоенном мундире и с кортом на боку. Он на меня обижен, и причину я знаю. Его не взяли на битву, хотя я это обещал, и теперь он злится. Но ничего, я его обрадую. Ну, а пока спрашиваю Трори: – А как у тебя дела брат?
– Плохо, – левая ладонь Трори, крепко, до побелевших костяшек, сжимает рукоять короткого пехотного меча.
– А что так?
– Меня старший брат обманул.
– Это бывает, – снова я улыбаюсь, и поясняю: – Все происходило в большой спешке, и про тебя просто забыли. Так бывает. Но впереди будут новые битвы, и ты примешь в них участие.
– Когда? Зимой? Нанхасов ждать?
– Отнюдь.
