ухудшить свое положение, и от этого ее охватило странное спокойствие. Так что она стояла молча, пока сваха наконец не открыла дверь шире, чтобы Сальвия могла пройти.
– Ну хорошо, – сказала госпожа Роделл. – Входи и выкладывай, зачем пришла.
Сальвия прошла мимо нее в кухню, которая оказалась неожиданно светлой. Стены были нежного желтого цвета, а деревянные полы и стол блестели от полировки. В железной печи, стоявшей в углу, весело плясал огонь, на котором кипел чайник, испускавший в воздух мощную струю пара с запахом мяты. На столе стояли две чашки. Сальвия подумала, что сваха ждет гостей. Надо было поторопиться со своим делом.
Сваха указала ей на один из деревянных стульев возле стола посреди комнаты, а сама села напротив. Сальвия несколько секунд изучала узор на дубовой древесине, а потом откашлялась:
– Госпожа, я собиралась извиниться. Мои слова и поступки были грубы и неуважительны, и я всем сердцем сожалею о них и о той боли, которую они вам причинили.
Сваха сложила полные руки на груди:
– И ты ожидаешь, что это искреннее извинение что-то изменит?
– Нет. – Сальвия сжала губы. – Не ожидаю.
– Так зачем было утруждать себя?
В душе Сальвии снова вспыхнуло пламя.
– Понимаете, это устроено так: я говорю, что мне жаль, что я сказала ужасные вещи, потом вы говорите, что вам жаль, что вы сказали ужасные вещи, мы улыбаемся и делаем вид, что друг другу поверили.
Во взгляде госпожи Роделл промелькнуло оживление, но выражение ее лица осталось мрачным.
– И ты предполагаешь, что можешь заявиться в мой дом и обучать меня манерам?
– Я ничего не предполагаю. Но я сделала то, что было необходимо, и теперь ваша очередь.
– Ты ступила на неверный путь, дитя. – Суровый тон главной свахи не вязался с ее лукавым взглядом.
Сальвия пожала плечами:
– У меня есть полное право разрушить собственную жизнь. – Она криво улыбнулась. – Некоторые считают, что именно к этому я и стремлюсь. Но мои действия характеризуют лишь меня одну, а не являются отражением семьи Бродмор. И мне хотелось бы верить, что мои сестры не пострадают из-за моей несдержанности.
– Неплохо сказано. Жаль, что несколько дней назад твои слова не были столь изысканны.
Сальвию начинало утомлять это изощренное унижение. Можно умолять каменную стену сколько угодно, она все равно не смягчится.
– Отец как-то говорил мне, что некоторых животных невозможно контролировать, – сказала она, царапая свои накрашенные ногти. – Но это не делает их плохими. Их просто нельзя приручить.
К удивлению девушки, сваха улыбнулась:
– Кажется, девочка, ты в первый раз видишь себя в истинном свете.
Сальвия подняла глаза и встретила взгляд главной свахи – пронзительный, но гораздо менее враждебный, чем раньше.
– Для учительницы ты что-то слишком упрямишься усвоению
