style="font-size:15px;"> Байри, уже отправившая кобылу в загон к остальным немногим лошадям, притаилась в сторонке. Теперь, когда снег и ветер не ослепляли, она смогла рассмотреть свою находку как следует.
Губы парня уже не пугали синюшностью, но кожа оставалась мертвенно-белой. На виске, словно прогоняя смертный озноб, билась голубая жилка. А вот волосы… Байри подалась вперед, не веря собственным глазам.
Там, в степи она решила, что в растрепанные пряди забился снег и лед, отчего они стали белыми. Но теперь снег растаял, а волосы почти не изменили цвета. Они оказались… серыми. Темнее, чем у стариков, но гораздо, гораздо светлее, чем нужно и напоминали редкую сталь, что привозили с юго-востока. У вождя был нож из неё, и как поговаривали, в свое время его деле отдал за клинок четверку молодых кобылиц.
Байри никогда не видела таких волос. У всех из племени Волка они были или черные, как крыло Кере, или темные, как напоенная влагой земля по весне. И лишь с возрастом старики становились седыми, как ночные птицы, которыми пугают маленьких детей.
Но найденный в снегах не был стариком. Байри присмотрелась. Она сама родилась шестнадцать весен назад, а парень выглядел не сильно старше. Весен восемнадцать? Или все двадцать? Почти мужчина. Молодой, только тощий, как овца по весне.
Девушка нахмурилась. Двадцатилетние казались ей уже почти стариками. Даже восемнадцатилетний сын вождя, что обещал заслать сватов, когда небесный Волк окажется в зените славы. Что думал об этом сам вождь, никто не знал – сын просто еще не решился сообщить отцу о своем намерении. Сама же Байри в восторг от этого обещания не приходила и думала куда лучше исчезнуть в период Гона.
Вскрик Айры заставил очнуться. Все, столпившиеся возле парня отшатнулась. Рядом остались только старики, шаман и вождь. Но ему тоже было не по себе, взгляд растерянно шарил по лицам. А потом вождь поманил Байри пальцем:
– Подойди-ка! Как тебе пришло в голову притащить в племя оборотня?
По юрте кругами от брошенного в воду камня распространялся громкий шепот. Каждый повторил страшное слово и испуганно замолк, не смея пошевелиться.
Байри тоже мечтала слиться с тенью, но сильные и злые руки вытолкнули её к очагу. Темные глаза вождя смотрели выжидательно и в их глубине таился приговор.
Девушка огляделась, но не нашла в окружающих сочувствия и поддержки:
– Ворон кричал. Я подумала, что это Кере… А у него, – она бросила испуганный взгляд на найденыша, – глаза цвета неба.
– Кере? – сухой, похожий на карканье вороны смех шамана заполнил юрту. – Зачем Великому Ворону говорить с девчонкой, когда у него есть я? И мой сын?
Байри вжала голову в плечи. И правда. Как она могла принять карканье за откровение? Разве божественной птице обращать внимание на сироту, у которой даже лошади своей нет, да и все украшения – из меди и дерева, ни одного серебряного? Она даже в дом мужа не принесет достатка, так как смеет говорить, что Кере давал ей знак?
– Я…
