хиппи я не стала. Да и «система» их, когда я подросла, уже стала разваливаться. Но появились знакомые, которые были в неё вхожи, и из их рассказов я узнала, что не все там было так красиво, как… Как внешне! Очень много была и плохого, трагичного даже…
Но тогда, в детстве, у меня был идеализированный образ, с которым я и жила какое-то время. И почему-то мне иногда бывает жаль, что бусы те не сохранились, как и многое другое, из тех времен… Да, точно. Это было лето, 1980-й год.
Это мой брат, он больной…
К началу 2000-х я точно убедилась в том, что совесть – реальна. Не то, чтобы я раньше сомневалась в её наличии, просто мой опыт, с детства, больше говорил о том, что сильнее всего она распространяется на родных и близких. Сделаешь что-то не так, обидишь их несправедливо, и… Болит ведь! Ночная такая боль.
А потом, неожиданно… Увеличился радиус действия. И теперь я точно знаю, что у каждого из нас есть эта боль – если не врать себе и другим, конечно… Боль за бездействие, за не-поступок. Сколько лет мне было тогда? Да молодая совсем была, и возвращалась поздно вечером домой, и лежащий человек протянул руку, и прокричал: «Помогите мне!». А над ним – два других человека, которые его с мячом футбольным спутали, наверное. И один из них увидел меня, и в переводе на нормальный русский язык его ругань звучала так: «Вали отсюда, уноси ноги, да побыстрее, а не то…» Меня немного колотило от увиденного. А вокруг было совсем безлюдно. Вы думаете, что я побежала в милицию? Нет. Я просто унесла ноги, как мне и посоветовали.
К началу 2000-х я точно поняла и почувствовала, что есть лимит таким воспоминаниям. Если их будет много, то жизнь станет ужасной, такой, что уже совсем не сможешь нормально жить. Да, к тому времени я вышла замуж, и мой мудрый муж активно передавал мне свои знания, в дополнение к институтским. И он, естественно, беспокоился о моей безопасности. Формально, 90-е закончились, но об этом не объявили официально, поэтому объективная реальность как-то запоздала, не подтянулась то есть. Не знала, что они уже завершились. Психология для мужа была всем, и он везде искал для неё применение.
– Гопники? – вопрошал он. – Агрессия у них – от слабости и трусости, а на самом деле они ищут жертву, которая не может ответить. Запомни это…
Запомни это, запомни то… бла-бла-бла. Иногда у меня начинала болеть голова от его нотаций. Но они оказались полезными. Что могла, я запоминала, конечно, и однажды пришло время, когда надо было отойти от теории к практике.
Я ехала в трамвае, стояла, свободных мест не было. Было лето, на поясе висел плеер, еще из тех, старых, в который надо было вставлять диск. В уши мне пел Леонард Коэн. Пел про «ожидание чуда», а потом про ужасное «будущее». Потом меня кто-то толкнул меня в спину, но я не обратила внимания. Это нормально, для общественного транспорта.
Между песнями возникла очередная пауза, и я услышала плач, развернулась. Выключила плеер. Спиной ко мне стояли два молодых мужика, нетрезвых, которые приставали к парочке молодых людей… Девушка была младше, девочка ещё
