мышцы перекатывались под шкурой, чуткий хвост вздрагивал, шелестел иглами – и метался, ощупывая луговину.
– С ума сойти, – пьяно рассмеялся Бэл, неуверенно шевеля пальцами. – Теперь я верю в легенду о бугадях, которые срослись и делались счастливы… Мы – разум, они – сила леса. Почему однажды два наши рода, дружные издревле, распались?
– Люди не имеют права отдаваться дикой охоте, – напомнил знакомое каждому пояснение травник, пыхтя рядом и стараясь не отстать.
– Право мертво, оно всего лишь слово. – Бэл нахмурился. – Скорее уж мы, люди, перестаем быть собою, теряя власть над внутренним «я». Сплестись корнями могут лишь разные. Человек и буг дополняют друг друга. Но, теряя разность, они теряют и единение.
– Тэра гордилась бы вами, – осторожно предположил травник, не понявший ни слова в рассуждении.
– Если у неё появится повод к тому, то созреет и возможность, – рассмеялся Бэл.
Лапы буга ступали теперь по мостовой внутреннего двора, зверь принюхивался, поднимая шипы ошейника и звучно чиркая по камням иглами хвоста. Он был чужд людскому жилью и едва пересиливал себя. Он трогал каждое деревце, стараясь найти в нем родство и опору.
– Здесь горит живое пламя, горячее в самую лютую зиму, – утешил нового друга Бэл, гладя бурую шкуру и радуясь восстановлению подвижности рук. – Еще тут есть кладовые и глубокие подвалы с потаенными закутами, годными под логово. Тебе понравится. Можно, я назову тебя Игрун? Ты приятель Милены, а для неё игра всегда была важной частью жизни… Она кралась и охотилась всяким шагом и взглядом.
Буг не возразил, знакомо поурчал и вроде бы успокоился. Он уже ступал по винту лестницы, чутко принюхивался и шире распахивал глаза, горящие любопытством. Не только люди интересуются неведомым…
Кисточки на ушах буга вздрогнули, отмечая неприятный звук. Бэл покривился, соглашаясь. Чего уж хорошего? Ружана стонет, давится слезами отчаяния. Тихоня доигралась.
– Никто не мог и предположить, что она… – зашептал травник. – Светл так тепло говорил о ней. Мы все уважали, ученица самой Тэры, шутка ли!
– Скажи прямо: все не верили, что она такое исключительное ничто, – хмыкнул Бэл. – Прежде я не соглашался признать, что слабые жаждут власти более сильных. Сам не жаждал, хотя был слаб, да и теперь я слаб.
– Вы?
Травник споткнулся и остановился, цепляясь за перила и не делая попытки шагнуть в коридор, хотя буг дышал ему в спину. – Вы? Единственный, кого не перебивала наша Черна, с кем она – советовалась! Кому выковала клинок! К вам даже сумасшедшая Милена бегала плакаться и жаловаться…
– Надо же, – Бэл удивился чужим наблюдениям, почесал затылок и осмотрел послушную руку. – Паршиво, Игрун. Теперь нам не спихнуть тяготы на чужие широкие плечи. Меня, оказывается, давно признали способным тащить воз…
– У-рр-м, – презрительно рявкнул буг.
Никакие
