отвращение, она с любопытством заглянула за сани.
– Барышня, – окликнул ее вдруг кто-то из сугроба, – барышня, он уже ушел?
«Один не умер еще», – подумала Рита и подошла к Чебутыкину.
– Он ушел?
– Ушел, ушел, – ответила она, – а вы ранены?
– Нет, я не ранен, а так.
– То есть как это так? Чего же вы тогда дураком лежите в сугробе? крикнула Рита. – И как это вам было не стыдно: вдвоем с одним справиться не могли?
Чебутыкин забарахтался, выполз из сугроба и, стараясь вложить в слова некоторую убедительность, сказал ей:
– Мы и так сопротивлялись, но что же мы могли?..
– Молчите, и ни слова, – презрительно сквозь зубы сказала Рита, потому что с одного конца торопливо на лыжах приближались два отставших ее спутника, встревоженные выстрелами, а с другой – во весь опор мчались конные жандармы.
Зимнее солнце скользнуло за горизонт как раз в ту секунду, когда стражники соскакивали с коней.
– Ограбили-таки!.. – громко крикнул один из стражников. – И кто это мог подумать, что он вместо ямщика… Из своих рук прямо выпустили. Ваше имя? спросил он Чебутыкина.
Чебутыкин с достоинством отвернул шубу, чтоб виднее были форменные пуговицы на тужурке, и хотел медленно и толково ответить, но унтер-офицер не дал ему докончить и сказал резко:
– По подозрению в сообщничестве с государственным преступником, разбойником Лбовым, вы арестованы.
Унтер-офицер любил торжественные фразы, но от этой торжественности у титулярного советника Чебутыкина захватило дух – он хотел что-то сказать, но не смог и только подумал: «Господи, ну и день… Господи, и какой же это удивительно проклятый день!»
4. В землянке, занесенной снегом
Пробежав на лыжах верст пять, Лбов остановился. Он вытер рукавицей взмокший лоб и сел на сваленное и заметенное снегом дерево. Было почти совсем темно, снег стал матовым, а деревья слились в одну крепкую, черную тень. Лбов посмотрел на сумку, хотел открыть ее, но сумка была заперта, он вынул нож, собираясь ее надрезать, но раздумал, потому что в темноте можно было выронить что-либо или растерять ее содержимое потом по дороге.
«Здорово, – подумал он и вынул из кармана револьвер, захваченный у убитого стражника. – Смит, – решил он, – ну и то ладно, пригодится». Он повернул несколько раз барабан, положил револьвер обратно, встал на лыжи и поехал дальше. В темноте ветки хлестали по лицу, и голову часто обсыпало мелкой снежной пылью, падающей со встряхиваемых кустов.
Часа через полтора он добрался до такой гущи, что огонек землянки вынырнул вдруг – только перед самыми глазами.
Стольников был дома, он выскочил на двор и крикнул удивленно:
– Сашка! Откуда тебя в этакое время? Я думал, ты в Мотовилихе заночуешь.
– Было дело, – коротко ответил Лбов и, подходя к сеням,
