и поняв, что за прошедший месяц тут ничего не изменилось, он решительно придвинул к себе одно из кресел и осторожно присел на подлокотник, не переставая изучать гордо выпрямленную спину Гончей, ее тонкие руки, на которых виднелась сложная вязь эльфийских узоров, маленькие стопы и смутно угадывающийся под простыней силуэт. Но особенно – ее изящные кисти, на одной из которых тускло светился родовой перстень: золотой дракон уже давно не казался живым, его глаза поблекли, изумруд в зубах потемнел, а чешуя перестала радовать своими радужными переливами.
Белка не заметила этого взгляда: стоя перед большим зеркалом, тихонько массировала виски, пытаясь унять немилосердную боль, которая в последние годы стала тревожить ее все чаще.
– Ты расстроилась из-за полукровки? – наконец нарушил тягостное молчание охотник.
– При чем тут это?
– Мне показалось, ты не просто так его привела. Он мог бы стать нам ровней.
– Мог бы, – призналась Гончая, отнимая руки от лица. – Стрегон – отличный воин с превосходным чутьем. Его даже братство не сумело испортить, ты ведь знаешь мое отношение к наемникам. Но я отчего-то рада, что он отказался.
Шир удивлено привстал.
– Почему?
– В первую очередь я не хочу, чтобы он повторил судьбу своего далекого предка.
– Ты… коснулась его?
– Три дня назад, иначе он бы не выжил.
Охотник многозначительно присвистнул.
– Надеюсь, он не помнит, что произошло?
– Нет, – покачала головой Белка. – Парни, конечно, рассказали, однако самого главного они пока не осознают, а ему я велела забыть. Но ты же знаешь: я не маг, поэтому не могу ничего гарантировать. Любая встряска, и это выплывет наружу…
Охотник нахмурился.
– Я понял. Ему лучше быть от тебя подальше.
– Точно, – вздохнула она. – Если бы здесь находился Таррэн, он смог бы помочь. Если бы Стрегон был чистокровным человеком, у него тоже появился бы шанс. А так… Боюсь, это слишком опасно.
– А руны? – задумчиво уточнил Шир. – Или магия эльфов? Что, если попробовать поступить с ним, как с нами?
Белка с сожалением покачала головой.
– На нем уже горят руны подчинения. Не такие, как на мне, конечно, но они не позволят нанести на его кожу ни одной, даже самой крохотной метки. Ни гномьей, ни эльфийской, ни какой-либо другой: они слишком непримиримы и наносятся в самом конце, потому что отторгают любое иное вмешательство. Это в лучшем случае. А в худшем – убивают носителя. Талларен в свое время именно на этом обжегся и целых триста лет не мог создать правильную комбинацию. А со Стрегоном я не хочу рисковать.
– Вот оно что…
– Но ты же не для этого сюда пришел? – вдруг спросила она, изучая старого друга. – Не для того, чтобы оспаривать мои решения?
– Нет, Бел, – криво улыбнулся Шир. –
