style="font-size:15px;"> Подкосила Валерку бутылка самогону, которую принесла с собой сожительница. Стоял он на кухне, с трудом держа равновесие и тупо уставившись на участкового Воронцова, пытался понять, что говорит его разлюбезная Вера, а та, икая и утирая пьяные слёзы, жаловалась:
– Какие мужики меркантильные пошли! Из-за недолитых тридцать грамм водки убить готовы.
– Ну что за человек?! – возмутился Валерка. – Сказано же, в семье всё должно быть поровну, и радость и горе. Это основной принцип домостроя! Иначе всё буде рушиться, и семья, и общество и государство!
Дальнейшие взгляды на домострой изложить Еркину не дал Гасилов, сказав:
– Пойдём в отдел, – предложил он, взяв Еркина за локоть, – расскажешь мне подробнее о домострое.
После ухода сожителя, Верка всхлипнула:
– Ушли! А с кем я теперь останусь?! Нельзя женщине быть одной! Ты понимаешь это Воронцов?!
Фёдорова, уразумев, что поговорить с Верой не удастся, так же вышла из квартиры.
– Воронцов, я боюсь одна, – заявила Верка, пытаясь обнять участкового, – забрал у меня мужчину, охраняй сам, – прижавшись к Воронцову, улыбаясь, продолжала, – исполняй свой служебный долг в полной мере.
– Обязательно исполню, – пообещал участковый, освобождаясь из Вериных объятий, – вот только твоего любимого мужчину спать уложу.
– Воронцов, я буду ждать тебя! Дверь не закрою.
– Жди меня и я вернусь, только очень жди, – пообещал Воронцов и вышел из квартиры.
Верка рухнула на диван и захрапела.
ГЛАВА 4
Эту лесопосадку на окраине города любят собачники, потому Иван Петрович Селуянов для пробежки выбрал раннее утро, пока собачники со своими питомцами сладко почивают. Приятно бегать в шесть утра, когда воздух чист, а голова свежа и хорошо думается.
На грунтовой дороге около леса стояла синяя «Мазда 3», из которой вышел водитель, едва с машиной поравнялся Селуянов. Вид водителя был настолько бледен, что Иван Петрович поинтересовался, всё ли с ним в порядке.
– Не беспокойтесь, пожалуйста, со мной всё хорошо, – ответил тот, и Иван Петрович побежал трусцой к лесу, здесь начиналась его трёхкилометровая дистанция.
А водитель «Мазды» достал из внутреннего кармана брюк расчёску и принялся расчёсывать свои длинные волосы.
– Прискорбно всё это, – грустно заключил он и уселся в свою машину. Глянув в зеркало на свою физиономию, он продолжил: – И каким образом ты всё это объяснишь уважаемый Иван Ильич? Как ты здесь оказался? – но отражавшийся в зеркале Красовский, ничего объяснять не стал или не захотел.
Вчера ночью Красовский внезапно почувствовал приступ головной боли и решил проехаться по ночному городу, боль прошла, но вместе с ней испарилось и сознание. Теперь Дон Кихот сидел и ломал голову, как долго он находился здесь у опушки леса. Провал в памяти был полнейший и не найдя ответа, Красовский поехал домой.
Пока Дон Кихот ехал и пытался
