морщась, – с него душистый кайф.
Прибрежные волны, набухая на отмели, буро мутили глину. Вдали, за штрихами водяных бликов, кильватерной колонной шли суда.
– Погоди, а Горка жив?
Три русских двора стояли на отшибе деревни Именьково. Горка-книгочей оттуда. Большеголовый рахит с крошечными ступнями, вечно обутыми в калоши, он будто и сейчас стоит у клуба: широко раздвинув носки и заплетаясь языком от возбуждения, вещает о возможностях «Мессершмитта-109 Е», о подвиге линкора «Бисмарк»:
– Если б не попадание торпеды в руль, он бы все английские линкоры переколбасил! – Горка чуть не плачет. – «Бисмарк» развернулся и один в атаку на целый флот пошёл!..
– Горка-то? – сказал Самат. – Жив.
И тут ты вспомнил о Криксе, великолепном Криксе.
– Рамазан… – Спартак помолчал. – Он повесился.
– Как?!
Спартак глянул в даль.
– Дочь у него в городе забеременела. Ушёл в лес и пропал. Нашли его на третий день. На осине.
– Слушай, это невозможно… Это же национальная потеря!..
Долго молчали.
– Я был на кладбище, деда искал, твоего деда. Там у входа могила девушки. Кто она?
Новое кладбище, которое тянулось вдоль обрыва, густо заросло сиренью, особенно в середине. Приходилось телом наваливаться на кусты и просто подтягиваться, зависая над землёй. Могилы ты не нашёл. Выходя, обратил внимание на серый камень у самых ворот, на весёлом солнечном пятачке. В камень была ввинчена овальная цветная фотокарточка, забранная в стекло. С фотокарточки смотрела красивая девушка. Русые волосы и очень выразительные на фоне муравы и листьев зелёные глаза. Очень живые, очень зелёные, мерцающие изумрудной глубиной. Казалось, что они играют на солнце тем же натуральным блеском, что и живая листва. Ты смотрел на фото с глубокой грустью, печалью очарованья. И не верилось, что этой девушки уже нет, тем более что она – под землёй, вот здесь, у твоих ног, – та, что смотрит на тебя таким живым взором.
По датам ей едва исполнилось девятнадцать.
– Это могила, которая у входа? – спросил Самат. – Та же история. Внебрачная беременность. Не выдержала позора.
– Она тоже – как Рамазан?..
– Нет. Отравилась. Умирала у матери на руках.
Самат посмотрел на тебя выцветшими глазами, в которых ещё мерцал огонёк вашего отживающего рода:
– Кстати, она тоже твоя сестра.
Тело обдало нежным жаром. Снова ожил в памяти мягкий овал лица и эти живо глядящие на мураву глаза. Сестра…
Может быть, правы те, кто стонет с телеэкранов – зовёт? Они зовут в жизнь, и убийственный взгляд с подиума – как самоутверждение? Разве они будут пить яд? Нет! И правильно сделают.
Но Рамазан, эта девушка, семь девиц… Семь изнасилованных стрельцами сестёр погубили себя в озере на окраине Казани, там их могила. Туда ходят тысячи людей. И почти каждый задаётся вопросом: как смогли разом? И никто не смалодушничал
