его сознание было подготовлено к любым испытаниям.
Если папаньке за добро платили злом, то он особенно не обижался и говорил маме: «Да ладно, мать, не обращай внимания. Люди это делают от недопонимания, а не со зла».
Чтение книг, написание всевозможных жалоб, прошений развивало его познание жизни. Он был общественником. Общие интересы общества, соседей, коллектива, где он работал, его очень волновали. Он не мирился с недостатками людей, с несправедливостью.
Не жадный на материальные ценности, он был жаден до работы и не переваривал лени. Работал очень много, и физически, и умственно. А усталости как будто не чувствовал.
Даже устав от физического труда, вечером, а то и ночью много читал и писал.
Очень долгое время папанька был добровольным статистическим корреспондентом. Регулярно вел наблюдения за природой, урожаем, отмечал необычные явления природы, заполнял всяческие опросные листы, анкеты и периодически отсылал их в областное статистическое управление, которое размещалось в здании на Садово-Триумфальной, дом 10. Часто бывал там на всевозможных совещаниях.
Мне тоже довелось побывать в этом здании. Когда зимой изредка мы ездили в Москву продавать картошку, папанька брал с собой меня или Саньку. Почти при каждой такой поездке папанька заезжал на Садово-Тримфальную, 10 и водил нас в столовую, которая размещалась в подвале. И всегда на третье папанька брал дольки арбуза, искрившиеся сладкими белесоватыми каплями.
Папанька живо интересовался жизнью всей страны и международной политикой. Был постоянным подписчиком газет «Беднота», «Крестьянская газета», «Московская деревня» и журнала «Сам себе агроном».
Иногда сам писал заметки в газеты и даже кое-когда получал гонорар. Стал нештатным селькором газеты «Крестьянская газета». А затем начал регулярно писать в районную газету «Красногорский рабочий».
В Павшине при избе-читальне регулярно выходила стенная газета.
В 1928 или 1929 г. на областном смотре стенгазет по содержанию и оформлению нашей газете было присвоено второе место. В этой стенгазете папанька помещал заметки критического содержания и раёшники. Я в стенгазете помещал шарады и ребусы. Художественное оформление делал Лукьянов Миша. Он прекрасно рисовал и однажды на хорошей бумаге тушью скопировал червонец, да так, что червонец был очень похож на подлинник. Червонец этот каким-то образом оказался у Клюева Сашки (Александра Михайловича). И тот решил им воспользоваться. Пошел в магазин и что-то купил. При сдаче магазином денег фальшивка обнаружилась, кассирша вспомнила, кто ей дал червонец. И Мишу арестовали, отобрав все краски и тушь. Когда же узнали, что нарисован червонец не с целью обмана, художника отпустили. Однажды ночью в 1929 или 1930 г. за критику в газетах папаньке устроили темную. Среди нападавших папанька узнал Андрея Корзинкина. За избиение селькора в то время могли очень строго осудить. Я смутно помню, что Андрей Васильевич приходил к нам домой и просил прощения у папаньки. Папанька
