объятий которой Джахангира сослали в Кабул. Что за кошмарная цена за несколько мгновений человеческой слабости…
– А что же произошло в действительности, Надия?
Служанка расцвела. Было видно, что это одна из ее любимых историй.
– Страсть Акбара к Анаркали превосходила его страсть к любой другой наложнице. Однажды она рассказала мне, что, оставаясь с ней один на один, падишах заставлял ее танцевать перед ним голой, в одних только драгоценностях, которые он ей дарил. Однажды, во время великого праздника Новруз, он устроил обед, на котором заставил Анаркали танцевать перед ним и его вельможами. Сын Акбара Джахангир был одним из приглашенных. Он никогда не видел Анаркали прежде и был настолько поражен ее красотой, что дал себе слово овладеть ею, несмотря на то что она принадлежала его отцу. Он подкупил женщину, которая в то время была хаваджасарой, с тем, чтобы она привела к нему Анаркали, когда его отец покинет дворец.
– И их застукали вместе?
– Сначала нет. Но вожделение Джахангира росло, а вместе с ним росло и его безрассудство. Хаваджасара испугалась и во всем призналась падишаху. За это она умерла быстрой смертью. А потом падишах приказал, чтобы Джахангир и Анаркали предстали перед ним. Мой дядя был одним из телохранителей Акбара и все видел. Он рассказывал, что Анаркали умоляла сохранить ей жизнь – ее лицо было все измазано расплывшейся краской для глаз, – но Акбар ее не услышал. И даже когда Джахангир крикнул, что во всем виноват он, а не женщина, падишах велел ему замолчать. Он приказал, чтобы Анаркали замуровали в стену и оставили там умирать от голода. Что же касается шахзаде, рассказывал дядя, то все были уверены, что Акбар прикажет казнить его. Как только Анаркали увели, все придворные погрузились в глубокое молчание. Но, независимо от своих намерений и независимо от того, как он был зол на него, в последний момент Акбар не смог отдать приказ казнить своего собственного сына. Вместо этого он отправил его в изгнание в компании одного лишь его молочного брата.
– Я знаю, – кивнула Мехрунисса. – Его сослали в Кабул, когда мой отец был там казначеем.
– Но на этом история Анаркали не заканчивается. По крайней мере так мне кажется…
– Что ты хочешь этим сказать?
– По гарему ходили слухи, что Джахангиру удалось уговорить свою бабушку Хамиду облегчить страдания Анаркали и каким-то образом, перед тем как последний кирпич был уложен в стену, ей передали флакон с ядом, чтобы она могла избежать долгой и мучительной смерти.
Несмотря на теплый вечерний воздух, Мехрунисса содрогнулась. Сначала избиение кнутом, а теперь эта страшная история…
– Мне надо возвращаться к Фатиме-Бегум, – сказала она.
Пока они с Надией шли по двору, где уже успели убрать деревянную конструкцию и смыть следы крови, вдова Шер Афгана все думала о трагедии Анаркали. Был ли Акбар жестким и бессердечным человеком? Другие говорили о нем совсем по-другому, и уж, конечно, ее отец был о нем совсем другого мнения. Гияз-бек всегда превозносил почившего
