ведь рейс выполняет компания «Аэрофлот», которая в любой момент может отправить его назад. Теперь кажется странным, как можно было не догадываться, что Режим издыхает. Но тогда об этом наверняка знали самые осведомленные и предусмотрительные из охранителей. А им уже было мало дела до тех, кто решил покинуть родину. Они искали пути, как унести ноги самим, упрятать деньги, вывезти близких.
Полуденное солнце светило над Лондоном, когда в иллюминаторе лайнера, накренившегося для разворота, выплыли Биг-Бен, Вестминстер, очертания Темзы. Тут только треволнения отступили и сменились злорадным ликованием. В 1967-м выезжал в Болгарию, а в 1968-м – в Чехословакию. Беседы по поездкам в Брно и Прагу с кадровиком Кокошкиным обернулись отказом в выдаче загранпаспорта на двадцать лет. А тут в ОВИР зашел с приглашением Художницы в Англию. И никаких вопросов: кто приглашает, зачем, по какому поводу. Получай загранпаспорт и вали куда хочешь. В обменном пункте выстоял очередь. Выдали двести фунтов. В девальвирующих рублях английские стерлинги стоили десятки тысяч. Эта валюта занимала в портмоне места гораздо меньше, чем болгарские левы, чехословацкие кроны и даже доллары. Но все житейские волнения отступили, когда он спускался по трапу, когда в цепочке пассажиров двигался к паспортному контролю аэропорта Хитроу, когда протянул чиновнику паспорт с приглашением и тот без единого вопроса поставил штамп, разрешавший въезд в страну. У ленты-транспортера пробовал разобрать написанное, но кроме слова visa ничего не понял. Багаж пришел непривычно быстро.
Одной рукой прихватил пудовый чемодан. На колесиках (великое изобретение) мало у кого был. В другой руке – огромный сверток в полиэтилене. Объемную сумку повесил на плечо. В последний момент сообразил – идти надо «зеленым коридором». За дверным проемом чуть поодаль увидел длинный массивный стол, открытый чемодан и растерянного пассажира. Промелькнула мысль – ого, кого-то таможенник выловил. Его не остановили. Еще одна дверь, и вот он в зале ожидания. Вдоль прохода, огороженного турникетами, – встречающие. Некоторые держали перед собой таблички на русском, английском, арабском… Подумал: тут бы с одним кейсом, а не в шляпе-пальто, увешанный барахлом по самое некуда. Но что поделаешь. Уезжал навсегда. Брал то, что можно. И даже больше. В свертке лежали плотно скрученные шинель и китель офицера Советской Армии. По плану Биржева все должны забрать и вручить какую-то сумму, которая поможет продержаться первое время, пока не найдет работу. Знал бы, что за свертком никто не явится, что интерес к атрибутике разваливающейся армии Империи такой же миф, как востребованность журналиста из советских масс-медиа, как мнимая начитанность и информированность его, гомо советикус, как претензии носителя русского языка на преподавание в Лондонском университете или на штатную должность корреспондента «Русской Службы» Би-би-си, как вера, что английский язык можно осилить в три месяца, что он придет сам. Зато никакой цензуры нет. Публикуй что хочешь. Мифы будут разрушаться один
