ученые (в их числе Роджер Пенроуз, Генри Стэпп, Брайан Джозефсон, Амит Госвами, Бернард Кэрр, Дин Радин и Минас Кафатос) предполагают, что сознательный опыт нельзя считать порождением физического мозга.
Доказательства того, что мозг не генерирует сознание, складываются из клинически подтвержденных явлений периодического ясновидения, при котором пожилые слабоумные пациенты демонстрируют эпизоды глубоких рассуждений и тонкого взаимодействия с окружающими, полностью противоречащие способности столь тяжело поврежденного мозга обеспечивать воспоминания и конструктивное общение[13]. Или приобретенного синдрома саванта, при котором в результате определенных видов повреждения мозга – инсульта, травмы головы или аутизма – у пациентов появляется некая сверхъестественная умственная способность. Например, они могут сосчитать в уме число пи до тысячных долей или запомнить каждое имя и число в телефонной книге, в которую заглянули лишь на несколько секунд. Многочисленные недавние эксперименты показали, что самые прекрасные психические переживания сопряжены со значительным снижением местной активности в особенно важных соединительных участках массивного взаимодействия главных зон головного мозга (смотрите главу 8).
Другой важный постулат материалистической науки, заслуживающий более тщательного анализа, гласит, что воспоминания хранятся в мозге. Эта идея так укоренилась в нашей культуре, что, кажется, стала для многих общеизвестным «фактом». Однако, если придерживаться такого мнения, мой опыт, полученный во время комы, понять будет очень трудно. Как при столь сильно поврежденном мозге ко мне вернулись все мои воспоминания и знания, причем всего за несколько месяцев? Откуда они появились? Может, пока физический мозг выздоравливал, хранящиеся там воспоминания восстановились? Нет, при такой тяжести и продолжительности болезни столь эффективное выздоровление невозможно. Более того, со временем я пришел к выводу, что мои воспоминания стали даже более полными, чем были до комы.
Один такой пример связан с человеком по имени Уилл, который ремонтировал что-то в нашем доме в начале 1960-х годов, когда мне было около десяти лет. Я вспоминал о нем и об отце в начале 1990-х годов, и самой тонкой подробностью, которую я смог вспомнить об Уилле, была его хромота (после легкого паралича), а больше я о нем почти ничего не помнил.
Однажды после комы я разговаривал с мамой и вспоминал события тех лет. Я рассказал ей конкретные подробности своей поездки с отцом на его Thunderbird 1957 года выпуска в отель «Грейстоун», что напротив театра «Уинстон» на Сороковой улице, где мы забрали Уилла и привезли его к нам домой для какой-то работы. Я даже помню, как Уилл порезал правый указательный палец, ремонтируя нефтяную печь у нас в подвале, и как папа повез его к себе в больницу, где наложил ему на рану пять швов. Ни одну из этих подробностей в начале 1990-х я не помнил.
Как после столь разрушительного
Намм М., et al. «Terminal Lucidity: A Review and a Case Collection». Archives of Gerontology and Geriatrics 55, no. 1, 2012, 138–142.
