а вместе с тем грустная. Ведь именно золотой осенью особенно остро чувствуется мимолетность и хрупкость красоты, что так нечасто и ненадолго украшает такую же недолгую человеческую жизнь.
На кладбище было тихо и величественно красиво. Впрочем, такая обстановка всегда характерна для этого места. Здесь все живое и неживое спокойно, не торопливо и исполнено собственного достоинства. Сюда приходят, чтобы сделать паузу среди суеты и шума, чтобы задуматься и прислушаться. Бог знает, о чем думают и чем занимаются в это время постоянные обитатели кладбища, а гости их ведут себя, как правило, культурно: не кричат, не сорят, выражение лица выдерживают подобающее, если и распивают спиртные напитки, то исключительно за упокой душ. Неизвестным остается отношение обладателей этих душ к посетителям могил; однако, пока не наблюдалось случаев недовольства и возмущения по отношению к визитерам, с энтузиазмом копающимся на огороженных клочках земли, словно на дачных участках – сажающим цветы, выдергивающим сорняки, подкрашивающим ограду – словом, наводящим порядок по своему вкусу и усмотрению, без согласования с истинным владельцем. Возможно, местные обитатели благосклонно воспринимают хозяйственную деятельность своих пока еще живых собратьев; а может быть, им все равно. Скорее всего, впрочем, ни процесс, ни результат регулярной или случающейся от раза к разу уборки не виден тому, для кого она предназначена, так как находится эта самая личность в данный момент в местах иных, для нас непонятных.
Карина шла по узкой асфальтовой дорожке, усыпанной опавшей листвой, поддевала носком сапога это невесомое золото, щурилась на притворяющееся теплым октябрьское солнце и в который раз удивлялась сама себе: даже здесь, на кладбище, где все проникнуто торжественным покоем и молчанием, где не пристало размышлять о земном и преходящем, а положено как раз наоборот задумываться о вечном и бесконечном – даже здесь преследует ее неотвязная, неизменная идея, ставшая постоянной спутницей последних лет. Одна и та же мысль возникала периодически из ниоткуда, не вызываемая никакими внешними обстоятельствами, никакими ассоциациями, как если бы она притаилась в Карининой голове и вообще не уходила, время от времени интересуясь: ты помнишь? ты знаешь? ты думаешь об этом?
Мысль была до обидного проста и даже банальна: это была мысль о Нем. Что бы Карина не делала – ела, пила, спала, танцевала, работала, ругалась, выносила мусор, смеялась или плакала – всегда оставался уголок сознания, в этом не задействованный и сосредоточенный на Нем. Где сейчас Он? Чем занимается? Кто рядом с Ним? О чем Он думает? Воображение услужливо предлагало картины – одна другой ярче и неправдоподобнее: Он у себя в офисе; Он на отдыхе в Таиланде; Он играет в теннис; Он с семьей на пикнике. Кадры эти складывались из небольшого количества воспоминаний и сведений, имевшихся у Карины, и огромного материала, любезно созданного ее фантазией. Причем фантазия работала автономно, независимо от хозяйки, повинуясь собственной прихоти и изобретая сюжеты, настолько далекие от реальности, что даже Карине была понятна их абсурдность.
То грезилось ей, что Он очень несчастен и каждый день вспоминает о ней, Карине (это была одна из самых приятных фантазий); то представлялась картина идиллического счастья – Он где-то на островах Средиземноморья, с женой и дочкой, на фоне белоснежной яхты; то воображала она Его жалким и беспомощным, в больнице, с переломанными руками и ногами (вот это уж совсем чушь, Карина точно знала, что Он жив и здоров). Эти нескончаемые размышления, не оставлявшие Карину последние несколько лет, не могли не отразиться на ее личности: она часто задумывалась, уходила в себя, иногда веселилась без причины, но чаще впадала в мрачную меланхолию. Окружающие постепенно привыкли к перепадам в ее настроении и воспринимали ее как «девушку со странностями» – замкнутую, не слишком приветливую, отстраненную. Впрочем, окружающих в последнее время осталось не так уж много, а уж близких среди них – совсем кот наплакал. Пересчитать – хватит пальцев на одной руке: бабушка с дедушкой, Миша, дядя Дима, Макс… Нет, Макс вроде бы в этот круг не входил. Мама. Вот о маме было самое время позаботиться.
Карина аккуратно вытащила прутик из железной скобы, открыла калитку и принялась за обычную работу: завядшие цветы в мусорный пакет, памятник протереть, опавшие листья смести. Занявшись делом, девушка немного отвлеклась от Него и переместила внимание на маму. Беспорядок на маминой могиле был недопустим. Пластмассовую вазочку помыть, налить чистой воды, поставить астры. Хорошие цветы – яркие и веселые. Мама, надо думать, была довольна – она всегда любила порядок. Мама сказала Карине: «Молодец, дочка. И не забудь мусор выбросить в контейнер». «Да знаю, знаю», – привычно отмахнулась Карина. Она вообще-то не была особой чистюлей, но, чтобы сделать маме приятное, всегда убиралась у нее особенно тщательно. Остатки воды, принесенной с собой в пластиковой бутылке, вылила на тряпку и протерла ограду, прекрасно понимая, что занятие это совершенно бесполезное – уже пошла пузырями ржавчина по черной краске, надо обновлять, а не мыть. Ну что ж, весной покрасим, кинула Карина взгляд на проходящих мимо кладбищенских рабочих, всегда готовых за разумную плату навести неземную красоту. Скоро все равно снег.
Закончив
