отнесли на мусорку. Ему было не больше недели, наверное. То, что он остался живым, настоящее чудо. Это было ранней весной, и он целую ночь пролежал в мусорном контейнере.
– Господи, – выдохнула Мария Николаевна, – несчастный ребёнок.
Стасик едва успел отскочить от двери, когда Мария Николаевна вышла из кабинета. Увидев Стасика, она натянуто улыбнулась и часто заморгала, прогоняя слёзы.
– Ну что, сынок, поехали домой?
Стасик крепко вцепился в её руку и согласно закивал головой:
– Поехали, я только вещи возьму. Я быстро!
– Да ну их эти вещи, лучше пойдём быстрее в машину. Там Александр Фёдорович и Ромка нас заждались уже.
Пока они шли к машине, она обнимала его, гладила по голове, крепко сжимала руку. Стасик держал её за руку и улыбался. История, которую он подслушал, не произвела на него никакого впечатления. Счастье от того, что у него теперь есть семья, заслонило собой все другие чувства.
Стасик привыкал к семье непросто. Конечно, семилетний ребенок не анализировал свои желания, зато он чувствовал и интуитивно понимал, что для него хорошо. Ему нужно было стать совсем своим для Сергеевых. На меньшее он не был согласен. Он хотел понимать значение взглядов, чувствовать настроение, привычно принимать прикосновения и ласку, как что-то само собой разумеющееся, а не обмирать от счастья и восторга каждый раз, когда новая мама погладит по голове или папа, шутя, хлопнет по спине. Он хотел впитать их привычки, даже их запахи. Ему очень нравилось, как пахнет мама. Это была особенная смесь ванили – так дивно пахло на кухне, когда она пекла булочки или бисквиты – и какого-то женского парфюма, помады, пудры.
Первое время Стасик дома один не оставался. Всё-таки он был ещё маленький. А ему было необходимо осмотреться в доме, узнать каждый уголок, чтобы дом стал ему сначала просто привычным, а потом родным. В присутствии семьи он смущался проявлять излишнее любопытство. В один из дней Стас был дома с Ромкой и мамой. Позвонила соседка, пожилой одинокой женщине стало плохо, и она попросила Марию Николаевну зайти измерить ей давление. Мама убежала как была в фартуке. Стасик вышел в прихожую посмотреть, куда она делась, и вдруг его взгляд упал на женскую сумку, лежавшую у зеркала. Соблазн заглянуть в сумку был велик. Что носят женщины в сумочках, детдомовский ребёнок не знал. Мамина сумка – это было что-то очень личное, присущее только маме, скрывающее тайну. Стасик узнал бы эту тайну, и мама стала немножко ближе. И он залез в сумку. Там лежали ключи, кошелёк, носовой платочек, блокнот и косметичка с помадой, пудрой, разными тюбиками и баночками. Когда Стасик раскрыл пудру и приблизил к лицу, чтобы вдохнуть приятный запах, вдруг открылась входная дверь и в квартиру вошла мама. Стас испуганно вздрогнул, руки задрожали, и он выпустил из рук коробочку. Пудра рассыпалась, окутав мальчишку ароматным облаком. Звякнуло разбившееся об пол зеркальце. Мама на мгновение застыла на пороге, на долю секунды на её лице мелькнули изумление и
