в виду его основные законы…
– Если гладко все вначале —
Не спеши на пироги,
Ибо ждут тебя печали
И стервозные враги, —
пробормотала я себе под нос, не забывая благосклонно улыбаться строящему мне прическу куаферу.
Хотя мне казалось, что до вечера еще уйма времени, именно к назначенному часу – ни минутой раньше – я была во всеоружии.
* * *
Никак не менее тысячи раз я встречала в книгах и кино сцену, где героиня спускается по лестнице в роскошном наряде, выглядит, понятно, великолепно, а снизу на нее смотрит ее верный рыцарь, и в глазах его – восхищение и любовь… Жаль, но не было во дворце никакой подходящей лестницы, я просто миновала анфиладу небольших гостиных, и передо мною распахнулись двери в главную залу, и обо мне доложили – весьма торжественно.
У самых дверей меня уже ожидала моя «гвардия», и я в самом деле заработала целый букет восхищенных мужских взглядов… От всех, но не от Генриха. Он осмотрел меня с удовлетворением папаши, дочка которого не окончательно опозорилась при первом выходе в свет. Даже кивнул пару раз, закрепляя в моем сознании свою реакцию.
Я на время потеряла дар речи от такого несусветного нахальства и едва смогла удержать на лице гримаску праздничного оживления. В качестве ответного хода я тоже окинула взглядом Генриха, примериваясь, к чему бы придраться… Сперва у меня появилось ощущение, что он даже не переоделся.
Но, приглядевшись, я поняла, что он все же сменил дорожную одежду на черный атласный костюм с серебристым жилетом и белоснежной рубашкой. Следовало признать, что выглядел он вполне элегантно. Более того, его костюм гармонировал с моим, а это уже был просто высший пилотаж. Прочие мои спутники, проникшись важностью церемонии, не только переоделись в чистое платье, но даже причесались, что само по себе требовало поощрения.
Я отвернулась от своих спутников и принялась осматривать зал, когда Генрих встал вполоборота… и по глазам мне внезапно хлестнул голубовато-стальной блеск. Я отчаянно заморгала, пытаясь сообразить, что такого блестящего мог напялить на себя мой наемник. Обычно он не носил никаких драгоценностей, этих побрякушек, которыми в галантный век не пренебрегали и мужчины. Ни перстня, ни цепи, ни даже нательного креста на нем я никогда не видела.
Я было решила, что он надел какой-то орден, Но, присмотревшись, поняла, что на груди Генриха красуется обыкновенный золотой аграф. Обыкновенный да не совсем. В его центре красовался сапфир неприличной величины и поистине редкостного оттенка. Камень распространял ледяное сияние такой силы, что мне захотелось до него дотронуться. Я на мгновение прикрыла глаза, позволив себе погрузиться в придуманную ситуацию: я подхожу к нему вплотную, дотрагиваюсь до камня, и…
Остановило меня только
