пустынями. Поэтому и вопрос – что делать с новыми поданными на новых землях – перед русскими властями практически не вставал. Новоприбывших поданных было так мало, что никаких особых проблем туземцы не доставляли. Схема взаимоотношений была отработана задолго до нас: вы платите ясак, и мы к вам не лезем, живите как хотите. Охотьтесь, рыбачьте, пасите своих оленей, а поднимать хозяйство на новых землях мы будем без вашей помощи, исключительно собственными силами, заселяя пустоши избыточным русским населением. Благо, это оказалось нетрудно – вокруг были все те же привычные леса и реки, да и климат не огорошил неожиданностями. Земледелие в сибирских землях мало чем отличалось от хозяйствования на Русском Севере, тамошние выходцы, собственно, Сибирь большей частью и осваивали. В общем, прижились русские там без особого труда.
Так, растекаясь, потихоньку заняли все пригодные и не сулящие неожиданностей земли. В советское время постоянно говорили о мирном характере присоединения Сибири – мол, все местные народы переходили под нашу руку исключительно добровольно и с песнями, а сами мы были образцом гуманизма – ни капли крови, ни слезинки ребенка. Сегодня, конечно, концепция нашей исключительной травоядности уже скорректирована. Всякое случалось, бывали и жестокие битвы, и (как в случае с чукчами, народом исключительно воинственным и свободолюбивым) масштабные карательные экспедиции5. Тем не менее, несмотря на все разоблачения, концепция в основе своей осталась прежней – присоединение Сибири было преимущественно ненасильственным.
А знаете, почему она осталась прежней? Потому что это правда.
Дело не в каком-то нашем миролюбии жителей Московского царства. Они, как я уже говорил, шли преимущественно по пустым землям. И, если сталкивались с сильным противником, (обычно это происходило тогда, когда землепроходцы поворачивали к югу и натыкались на давно обосновавшиеся в лесостепи крупные кочевые племена скотоводов), то чаще всего не принимали боя, а обходили и шли дальше своей дорогой. Потому как, во-первых, людей традиционно не хватало – ватаги первопроходцев были малочисленны до смешного. А кочевники – прирожденные воины по природе своей – были слишком серьезным противником. Ну, а главное – какой смысл лезть на рожон, если земли свободной вокруг столько, сколько стиснутому малоземельем европейцу и во сне не привидится? Зачем копья ломать, если и тебе, и противнику, и правнукам вашим – всем будет с избытком, отрезай себе хоть сто десятин? Всерьез влезли в драку только однажды – зацепившись с маньчжурами из-за Албазина, и то, только потому, что ни одно уважающее себя государство не ушло бы без боя с такой великой реки, как Амур6.
В общем, когда свободная земля кончилась, сменившись океаном, и русские завершили свой Великий бросок на Восток, выяснилось, что страна получилась какая-то странная. Великое княжество Московское, из которого все эти ватаги отправились на завоевание Сибири, было нормальным государством – среднеевропейского
Возглавлявший карательный отряд драгунский капитан Дмитрий Павлуцкий в итоге стал одним из главных злодеев в чукотском фольклоре, составив компанию всяким келе и прочим сказочным демонам.
Об этих событиях я рассказал в своей повести «Герои былых времен».
