на завтрак потреблял, а не рисковал жизнью и не потратил долгие годы на его изготовление.
Флакон исчез в складках туники председателя быстрее, чем пустивший восторженную слюну Лоренцо успел сделать шаг. Подхалим разочарованно вернулся в тень: он ведь всего лишь хотел помочь господину, дабы тот не таскался с лишней мелочью…
Выдержав паузу, в которой все трясущиеся коленки перестали трястись, а жадные лапки нырнули в рукава, Лео закончил:
– А женщину я забираю.
– То есть как это ты меня забираешь? – возразила Пижма прежде, чем успела сообразить, что больше всего на свете хочет покинуть это место. В том числе если сразу после окажется в таком же подвале, но в доме Леонарда, где он, разумеется, имея на это полное моральное право, будет её наказывать за преданное доверие. Как именно он должен был её наказывать в этих фантазиях, Пижма не решилась бы озвучить при свидетелях, но была очень и очень не прочь испробовать.
– Ты имеешь что-то против? – наконец поднял взгляд от бокала Лео. Улыбающийся взгляд, в котором не плескалось ни капли ненависти. Фантазия агента о страстном наказании разбилась вдребезги об идиллическую картину совместной прогулки за ручку по ромашковому полю.
– Может и имею! – фыркнула она. – Распоряжаются тут мною как кому угодно! А я, между прочим, самостоятельная женщина! – самостоятельная женщина рванулась доказать свою самостоятельность, но в спину предупредительно кольнули пики сразу трёх охранников, пресекая попытки демонстрации феминизма.
Леонард спокойно повернулся к председателю и подвёл итог:
– Бредит, – и с наслаждением добавил. – Испугалась, бедняжка. Я позабочусь о ней.
Ювеналий преобразился. Опущенные плечи снова распрямились, подбородок взметнулся вверх, нотки превосходства в голосе, уже прекрасно знакомые Пижме, рассыпались по столу горстью мелочи с барского плеча.
– Боюсь, это невозможно. Женщина всё ещё вне закона в Лимбе. Никто не взял за неё ответственность, никто из совета магов не поручится, что её пребывание в нашем мире безопасно для всех нас и, – он особенно подчеркнул последнее, – для вас в первую очередь.
– Не смешите меня, Ювеналий. Кому какое дело?
– Нам, – старик с достоинством выправил из-за воротника седые космы. – Совет магов следует букве закона.
– Никто уже не помнит этот закон! Ему сотни лет! – вспылил Леонард, едва не начав снова по-мальчишески краснеть, но выдержал паузу и, щедро плеснув в голос равнодушия, закончил: – Мы уже давно переросли старые времена. Никто не чтит тот дурацкий закон.
Ювеналий, потянулся, как сытый, любимый, наглый кот. Кости противно заскрежетали, но старика подобные мелочи не заботили:
– Кто-то должен чтить правила. Если за их исполнением не проследим мы, то не проследит больше никто.
– С каких это пор закон имеет для вас значение? – Леонард с горечью стукнул
