Ишбулата, моя двоюродная сестра, по телефону рассказала мне, что происходило дальше. Бабушка устроила сидячую забастовку и сухую голодовку. Также она непрерывно и методично, часами напролет, стучала костылем по металлическим частям кровати. Политическим лозунгом такого масштабного протеста было следующее:
«Мой муж в свое время построил для меня дом. Я прожила в нем полвека. Это мой дом. Я не нищенка и не бездомная, чтобы жить в приживалках и иждивенках у снохи. Я хочу жить в собственном доме и умирать на своей родной постели».
Мирра, дочь бабушки и моя мама, забрала бабушку к себе.
Я очень обрадовалась. Сказала бабушке – вот моя комната, будешь тут жить. Я буду за тобой ухаживать. Очень скороя уже получу свою квартиру – кооператив, я уже работаю на стройке по отделке, и мы переедем туда. Будешь там хозяйкой.
Но бабушкасказала мне, что не желает жить в доме зятя (мужа дочери), потому что: «Мой муж в свое время построил для меня дом. Я прожила в нем полвека. Это мой дом. Я не нищенка и не бездомная, чтобы жить в приживалках и иждивенках у зятя. Я хочу жить в собственном доме и умирать на своей родной постели».
Но все настаивали, чтобы бабушка осталась жить в доме дочери.Мы с мамой объясняли бабушке, что младшая сноха с двумя малышами не может обеспечить уход за бабушкой, а старшие дети не могут переселиться в том дом, чтобы ухаживать за мамой – у них есть свои семьи и ответственная работа (дядя был, к примеру, директором огромного промышленного предприятия).
На бабушку наши слова не производили никакого впечатления. Она продолжала твердить следующие слова: «Мой муж в свое время построил для меня дом. Я прожила в нем полвека. Это мой дом. Я не нищенка и не бездомная, чтобы жить в приживалках и иждивенках у кого бы то ни было. Я хочу жить в собственном доме и умирать на своей родной постели».
В один день,я вошла в свою комнату и обнаружила, что бабушка исчезла. Она ведь уже не ходила – ноги не слушались. А тут вдруг ушла. Оказывается она, держась за стул и по сантиметру передвигая его вперед, сумела выйти из дома, проползти через весь двор к дороге. Когда я выскочила на улицу – бабушка была уже на обочине дороги. Вместе со стулом.
Я подбежала к бабушке. Она строго посмотрела на меня и приказала: «Отвези меня домой».
«Батько-атаман» сказал «домой» – значит «домой». Я остановила машину и отвезла бабушку домой – в ее родной дом, который в свое время построил для нее ее муж.
Начало военных действий
Дом своей бабушки Мавлюды я считала и своим домом. Я там выросла. Поэтому считала возможным приходить в этот дом, когда мне заблагорассудится. И вела себя в этом доме как в своем – свободно ходила по нему, не о чем никого не спрашивала – можно войти или нельзя и т.п.
Оказывается, это страшно раздражало новую хозяйку этого дома – Фриду. И потому я стала одним из громоотводов ее раздражения по поводу возвращения бабушки домой. Фрида так и сказала моей маме – пусть ваша «стервозная Ляля»
