губы Анны, Маритон договаривает. – Конечно же, нет! Будет чем стол подпереть на работе.
Маритон тут может спокойно говорить на любые темы, ибо датчик прослушивания как-то он пихнул настолько глубоко, что ничего кроме звука работающего двигателя на записях не слышно. Случилось это после того, как полгода тому назад от досады, вызванной неудачей при поимке несанкционированного философа, Маритон ударил ладонью об корпус, возле руля. Секретный датчик отвалился и оказался далеко от кабины, что позже заприметил Маритон, но решил не доставать его оттуда, оставив наслаждаться диспетчеров Контроля за Аккамуляриями мелодичным бренчанием мотора.
– Знаешь, а то, что мы делаем, действительно полезно, – заявляет девушка, с жаждой продолжить разговор. – Ведь, если бы не Апостолы, то этот край до сих пор продолжал бы болтаться во мраке и нищете.
– Анна, милая, посмотри за окно и скажи, кого здесь Апостолы сделали счастливыми? – смотря на широкую дорогу, из разрушенного асфальта, продолжает говорить Маритон. – Я что-то тут не вижу толпы счастливых и довольных людей.
– Милая… – довольно повторяет дама. – От количества незаконных слов, сказанных мне тебя можно отстранить от службы. Ты не боишься их говорить, ведь это…
– Да-да, я знаю, «любые комплименты, сказанные другому субъекту общества, потенциально образуют возможность создания семьи, поэтому комплементарные слова не желательны к употреблению, кроме служебной похвальбы», – кичливо процитировал слова проповедников Маритон, – как говорит наш Участковый Просветитель, ссылающийся на одну из проповедей. Но я не могу не говорить их такой девушке как ты и плевал я на любую из проповедей Инфо-культа.
Древнее ощущение накрыло Анну. Она чувствовала некое странное чувство, трепещущую лёгкими веянием душу, которое явно под запретом, и его проявление будет осуждено Надзирающими Корректорами – людьми, которые выслеживают любое несоответствие действующему учению, с холодной методичностью его устраняя. Девушка рада, что ей говорят такие прекрасные слова и чувствует, как изнутри её подтачивает некое тепло, которое готово застлать душу ощущением радости и ликования и широкая глупая улыбка, растянувшая губы подтверждает это.
Однако у каждого члена общества есть программа, то есть инфо-философское учение, из которого следуют такие простые, но неимоверно тяжёлые слова – «Никакой любви, ибо самими Апостолис Директорис установлена информация, что любовь способна понижать рабочую производительность, и отвлекает человека от работы в сторону семьи. Находясь в состоянии любви програманнин, не добывает информацию, то есть не просвещается и не стремится к обладанию сведениями разного рода. Следовательно, в обществе, где всем властвует информация, любви быть не может».
– Приехали! – громкое объявление вырывает Анну из её размышлений, и она спешит выйти из автомобиля.
Автомобиль встал посреди дороги, там, где в последний раз видели обладателя програманнства группы «В-1», а именно самого
