увиденным образам. Она стремительно разгорается внутри жарким всепоглощающим пламенем, подчиняя себе всё сознание. Она питает жаром, придаёт энергии, словно, появившийся в организме дополнительный генератор. Она мечется внутри, пытаясь найти выход в решении.
Идее нужно дать выход. Нельзя допустить, чтобы она выжгла своё топливо и потухла там внутри, заполняя всё едким дымом бессилия. Нереализованные идеи умирают, образуя собой болото, топь пустого мыслеблудия и неуверенности. Это болото будет постоянно дымить, но уже никогда не будет охвачено огнем.
11 марта 1994 г.
С момента выписки из лазарета, Кир словно пархает на крыльях. Теперь он спокойно переносит все тяжести службы, и она не кажется ему такой уж страшной. Пропало внутреннее сопротивление, он перестал уставать и даже спать не хочется так как раньше. Ему есть ради чего мыть полы, убирать сортиры, отбивать ноги на плаце и периодически получать «люлей» по ночам. Теперь его мозг занят одной мыслью, а всё остальное является лишь фоном, пусть серым, но фоном.
Теперь он не пытается отмазаться от нарядов, как раньше. В наряде можно остаться наедине со своей идеей. Он стал гораздо тише и спокойнее, не лезет без нужды в конфликты и дружелюбнее относится даже к тем, кого не уважает. Наверное, наблюдательный человек заметил бы ту метаморфозу, которая произошла с Киром по его горящим глазам и румянцу на лице, но в роте из семидесяти человек, где одни пытаются всячески унизить других, а эти другие просто выжить, никому нет до него дела. Замечает это только один человек – Медный. Он нарочито держит с Киром дистанцию и при удобном случае пытается его прелюдно унизить.
Кир решил посвятить в свой план Афоню и Емелю только через неделю после его зарождения, когда появились некоторые решения. Друзья собрались в хлеборезке, где теперь работает Афоня. Кир подменился в наряде по роте, и у него есть не более двадцати минут, чтобы дать расклад. Когда он заканчивает говорить вступительную речь, содержащую зерно идеи, друзья молча переглядываются. По их настороженным лицам видно, что они не разделяют его восторга.
– Сейф с бабками это конечно круто, но как ты его собираешься бомбить. Среди нас, по моему, ни одного медвежатника, – говорит Афоня, выдавливая приспособой, похожей на печать, жёлтые кругляши масла из большого прямоугольного пласта.
– Ну, Емеля то у нас слесарь и с замками наверное дело имел. – Кир с улыбкой переводит взгляд на коротышку, увлечённого уплетением масла.
– Ну не с сейфами же. Ты хоть представляешь какие там замки? Индивидуальные, простым подбором не откроешь. Это только специалисту под силу, – бубнит Емеля набитым ртом, проглатывая уже второй кругляш масла, посыпанный сахаром.
– А если взломать, распилить «болгаркой», автогеном наконец, – не унимается Кир.
– Это можно… – Емеля, больше увлечённый процессом еды, чем обсуждением непонятного плана, посыпает сахаром очередной кусок масла.
– На вот, ешь с хлебом, обосрёшься же. – Афоня отламывает горбушку от белого
