наверное, называется разумом, была против того абсурда, но…
Вдохнув еще раз, на выдохе я ответил:
– Да, конечно, ты можешь остаться, раз для тебя это так важно. Надеюсь, по условиям квеста мы не должны спать в одной кровати?
– Нет, думаю, это не обязательно, – рассмеялся парнишка, и мне показалось – я почувствовал облегчение, настоящее облегчение, что испытал он. – Спасибо вам большое! Я… я, правда, не думал, что вы согласитесь.
– Да уж, – вздохнул я. – Я иногда совершаю глупости.
Внутри меня растекалась усталость. Она зачиналась в области живота и неотвратимо расползалась по всему телу. И в тот момент, как я, расплющиваемый этой усталостью, назвал себя законченным идиотом, я ощутил и услышал скрежет, едва уловимый, металлический и хрустальный одновременно. Почему-то представились колесики непонятного механизма (часового – позже решил я), и они, заржавленно скрежеща, толкая друг друга, пришли в движение.
Щелк – и что-то где-то перешло на новый уровень.
Щелк – и это странное ощущение исчезло. Миг, лишь миг восприятия неведомой грани.
– Давай рассказывай, что было дальше, – пробормотал я, – мужик исчез, а ты…
ГЛАВА 4,
очень печальная
Плач саксофона Кирка Валума сменился пронзительной балладой Стинга. Я слушал их и не слышал: пустота души, растерянность сердца и зацикленное непонимание – как, как такое возможно?
Парнишка – тот самый, что ночевал у меня, – Лешка, сегодня я увидел его во второй раз.
Почти месяц прошел с нашей встречи, а его бородка не изменилась, по-прежнему редкая, русая, клинышком, – только сейчас она не казалась забавной. Нос вытянулся и заострился. Глаза, пронзительно серые, один полуприкрыт, а правый настолько широк, что кажется – веки отсутствуют. И лицо, бледное, голубоватое, перекошенное, застывшее в ужасе или боли. Голова Лешки запрокинута назад, а длинная, тонкая шея придает особенную жуть и искусственность: будто не на человека смотрю я, а на некое изваяние. Творение скульптора-извращенца, постаравшегося выделить и подчеркнуть кадык как нечто инородное, прорывающееся сквозь горло изнутри.
Фото дрожало в моих руках, а окружающая реальность, покачиваясь, пыталась сдвинуться с места. Лишь капитан полиции, подобно духу мести, прорвавшемуся в агонизирующий сон, оставался неотвратимо четким, придавая реальности незыблемость и заставляя ее вращаться вокруг себя.
С момента встречи с полицейским прошло уже несколько часов, и сейчас я сидел на диване, разбитый и подавленный. Я копался в воспоминаниях и отбивался от мыслей, навязчивых и бесполезных. Музыкальный центр плакал голосами Стинга и саксофона, а мои губы, словно волшебное заклинание, повторяли снова и снова: «Если хочешь не умереть сегодня ночью будь тогда с этим мужиком!»
…Будь тогда с этим мужиком…
Я уверен, что Лешка, как и месяц назад, шел ко мне. Зачем? Как и в прошлый раз, я этого не понимаю,
