чтобы обрести господство над Востоком, реорганизовать его и стать для него авторитетом»253.
Критики Э. Саида обвиняли его в том, что он фактически создал «монолитный оксидентализм» – западничество – в противовес пресловутому «ориентализму». По мнению многих, он игнорировал фундаментальные противоречия в позиции самих западных востоковедов, не желая видеть, что многие из них скорее занимались поисками близости, родства между Востоком и Западом, нежели различием между ними, и нередко выдвигали идеи, которые прямо способствовали развитию антиколониализма.
В свою очередь сторонники Э. Саида заявляли, что подобная критика в его адрес, какой бы обоснованной она ни была, не могла подорвать основ его теории, которая остается верной и для XIX, и для XX в. Особенно актуальной она выглядит в связи с той концепцией Востока, которая сложилась и распространялась в западных СМИ, литературе, кинематографе. К тому же, отмечали они, и сам Э. Саид признавал определенную ограниченность своей теории, особенно в отношении германской востоковедной науки254.
Классический «ориентализм», европоцентристский взгляд на Восток стали неотъемлемой чертой духовной экспансии, направленной на деперсонализацию, ассимиляцию «туземной массы». Утверждению «европоцентризма» в исторической науке немало способствовали теоретические рассуждения самих западных историков. Так, основоположник Школы «Анналов» Марк Блок утверждал в своей «Апологии истории» (1941), что подлинная «религия историков» – это христианство255.
Геополитические перемены конца ХХ в., распад СССР, перестройка внутренней и внешней политики «новой России», поиск ею новых союзников и партнеров на Западе и на Востоке сопровождались как у нас в стране, так и за ее пределами подчас кардинальным изменением методологии, самой концепции развития государства и общества и соответственно общественных наук, включая исторические. Это, в свою очередь, привело к переоценке ценностей, самого смысла и целей «постимперского» российского востоковедения, что прямо затронуло исследования отечественных ученых, посвященные истории и культуре Востока, в том числе мира ислама.
Все свидетельствует об одном, писал в 1993 г. Н. А. Иванов, – «об абсолютной невозможности понимать и объяснять историю Востока в соответствии с основными постулатами марксизма, прежде всего с тезисами о классах и классовой борьбе, о телеологическом характере истории и соответственно о формациях и формационной лестнице, о детерминированности исторического процесса, прежде всего об экономике как детерминативе истории…»256.
Критика советской историографии на фоне «декоммунизации», «десоциализации» научных исследований коснулась основополагающих вопросов исторической науки, в том числе стадиальности, периодизации мировой истории и истории Востока. Развернувшиеся в мире на рубеже XX–XXI вв. процессы заставили по-новому
Именно так назвал Э. Саида турецкий писатель и публицист Мустафа Армаган (
Все другие религиозные системы основывали свои верования и ритуалы на мифологии, почти неподвластной человеческому времени, писал М. Блок. У христиан же «священными книгами являются книги исторические, а их литургии отмечают – наряду с эпизодами земной жизни бога – события из жизни церкви и святых…» (
