красовалась стена с ружьями и ножами, а перед ним стоял большой деревянный стол. Попади Хаген в гости к хозяевам домика без мешка на голове, оценил бы этот суровый и функциональный уют.
– Пить, – выдавил из пересохшего горла Хаген, жадно оглядывая пустые тарелки и кружки.
Женщина вытащила из упаковки на подоконнике бутылку воды и помогла ему напиться – руки ему так и не развязали.
Прикосновение ее пальцев к щеке Хагена было мягким, почти нежным, но это будто делало ее еще более опасной.
– Малыш Майки. Он же Плакса. Он же Синеглазка. Он же Бьорн, – раздался за спиной голос с сильным испанским акцентом. – Я все знаю о тебе, Малыш. Гораздо больше, чем многие.
– Он не похож на того дьявола, которого ты описывал, – сказала вдруг брюнетка и села напротив. – Он даже не ударил никого! Этого кролика даже связывать не надо было и уж тем более бить шокером. Достаточно стукнуть пару раз, сам пошел бы…
– Фернанда, внешность обманчива, – перебил ее незнакомец. – Многие противники Малыша Майки допустили эту оплошность и проиграли.
Он вышел из-за спины Майка и встал рядом, позволив себя изучить: лет тридцать пять, из-под кожаной черной куртки выпирает небольшое брюшко, обтянутое белой майкой, на пальцах блестят массивные перстни, а на толстой шее золотая цепь. Сам крупный, широкоплечий, сразу угадывается боец, который бросил драться и начал обильно и вкусно питаться.
Мужик сел рядом с красоткой и уставился на Хагена. Его цепкий взгляд, казалось, проник до сердца. Майку стало по-настоящему страшно.
– Помнишь меня? – спросил незнакомец.
– Нет, – мотнул головой Хаген.
Кажется, это был не тот ответ, которого ждал незнакомец, и тот даже немного опешил:
– Так это… Я Эстебан… Тюрьма, деревянный ринг? Не помнишь? Мы два раза дрались. На третий я отказался, ты меня чуть не убил.
– Я там много с кем дрался. Много кого чуть не убил.
– Но не Блинки Палермо, а? – усмехнулся незнакомец. – Его-то ты убил.
Хаген искренне удивился:
– Директор тюрьмы сам умер, от сердечного приступа.
– Я же говорил, что знаю о тебе больше, чем ты сам.
Эстебан продолжал хвастаться своей осведомленностью, утверждая, что все узнал о Хагене, но Майку вдруг стало безразлично – если раньше связанные за спиной руки просто ныли, то теперь он вообще не чувствовал, есть ли у него кисти. Стены комнаты поплыли, и Майк упал лицом на стол.
Очнулся он оттого, что Фернанда лила на его голову воду из бутылки. Рядом стоял удивленный Эстебан:
– Что это с тобой? Где твоя невиданная выносливость?
– Развяжите руки, – попросил Майк.
– Руки развязать? – ухмыльнулся Эстебан. – Чтобы ты тут все разнес? Нет, Малыш, это вряд ли.
– Мне… очень больно.
Видимо, поведение непобедимого
