сочувствием о нем отзывался. Я никоим образом не упрекаю Леонтьева за недостаток предвидения, т. к. предлагаемая Миллем программа последнего и окончательного рассвобождения в то время должна была выглядеть просто игрой ума. Никто из современников не поверил бы в возможность практического ее приложения.
3
«Необходима также защита, – говорит Милль, – против тирании господствующего мнения и чувства; против склонности общества навязывать, средствами отличными от гражданских наказаний, свои собственные понятия и образцы поведения тем, кто восстает против них; против склонности сковывать и, если удастся, пресекать развитие любой личности, не разделяющей господствующих обычаев…»
4
«Власть может воздействовать на поступки члена цивилизованного общества, против его воли, в том единственном случае, когда речь идет о предотвращении вреда по отношению к другим членам общества. Благосостояние личности, как физическое так и нравственное, недостаточная причина для вмешательства в ее жизнь. Нельзя принудить к одному и заставить воздерживаться от другого только по той причине, что это сделает личность лучше или счастливее, или потому, что, с точки зрения других, делать одно и воздерживаться от другого было бы мудро или даже праведно. Единственная часть поступков личности, в которой она подотчетна обществу, есть та, что касается других людей. В той части, которая затрагивает только личность, и более никого, ее независимость должна быть абсолютна. Собой, своим телом и разумом, человек может распоряжаться совершенно свободно».
5
«Это учение должно прилагаться только к человеческим существам, достигшим зрелости своих способностей. Мы не говорим о детях, а также о молодых людях не достигших определенного законом возраста зрелости. Те, чье состояние еще требует сторонней заботы, должны быть защищены от своих собственных поступков также, как и от чужих обид».
6
«Свобода, как принцип, приложима только к высоким ступеням развития, на которых человечество становится способным к самоулучшению путем свободного и равного обсуждения».
7
«Единственная свобода, заслуживающая этого имени – свобода преследования своего блага на своих путях, до тех пор, пока мы не пытаемся лишить других их собственных благ, или воспрепятствовать их усилиям на пути достижения этих благ. Каждый является наилучшим стражем собственного здоровья, как для тела, так и для ума или духа».
8
Смешение категорий, которое он допускает, требуя «свободных споров» о вере между теми, кто молится и теми, кто не молится, можно сравнить только с требованием предоставить участие в решении трудных вопросов правописания тем, кто не умеет писать, наравне с теми, кто умеет.
9
Я сознаю, насколько далек образ Сократа от образа «проповедника положительных ценностей», но всё же – в самом последнем счете – Сократ учил правильному мышлению, о котором никак нельзя сказать, будто оно не является положительной ценностью.
