простые души.Чем же мы были сломлены?
Что же вокруг всё рушим?
Сколько в сердцах отчаянья!
Будет ли весть благая?
Лето всё не кончается,
в августе утопая.
Ветер. Москва. Колокольня. Монах:
полы сутаны – два черных крыла.
Глыбой, внушающей трепет и страх,
храма громадина душу рвала.
Старый звонарь бил в набат что есть сил.
Кровью небесной залив облака
пурпур заката над городом плыл,
алые воды катила река.
Морок туманом окутывал мир.
Колокол с дрожью взрывал тишину.
Черный монах черной птицей парил.
Звон заклинал – не зовите войну.
Бессонница жарких ночей
беспамятства злей и отчаянней.
Безжалостно мучая в зной,
тебя оставляет растерзанной.
И суд инквизиции в ней,
но только ужасней, таинственней,
и конницы мчащийся рой
монгольской, степной, тамерлановой,
и голос неведомо чей
зовет в омут песней русалочьей.
Во тьме устрашения для
ожили фантазии Гоголя.
Бессонница жарких ночей
огня преисподней черней.
Куда подевался мир, когда жили детство и сны,
Куда подевался мир, когда этим миром был ты.
Куда исчезает то, что ты так когда-то любил.
Мелькнуло как тень в окне лучами погасших светил.
Чего ждал в шестнадцать лет, о чем горевал в двадцать пять.
Не взять ничего в сейчас, а надо ли всё возвращать.
Куда разбрелись слова, мечты, что не вспомнить потом.
Где этот ушедший миг, не он эхо в доме пустом?
Все так же кружит листва, все тот же восторг тишины.
Вдруг жизнь только россыпь грез, а осень врывается в сны.
Куда подевался мир, тот до изумленья иной.
Куда подевался ты, когда-то забытый собой.
Морозной ночью страшно умирать:
мороз дохнуть бессмертьем может.
Кому – пуховая в шелках кровать,
кому – окоп последним ложем.
Морозной ночью страшно потерять
тех, кто всего и вся дороже.
Секунды малой не воротишь вспять,
лишь стужу в сердце вьюга множит.
И в этом правда – смерть не лжет, не льстит.
Картины – ярче, мысли – строже.
Морозной ночью холод шелестит,
да наши души бедные тревожит.
Марципановые ночи,
фиолетовые тучи.
И рокочет, и хохочет,
и взлетает – выше, круче,
вскриком боли и кручины,
ярче крови и рассвета,
в чем загадка, где причины:
в стоне вьюги, громе лета,
тьме разнузданно-кромешной,
в акварельной пелерине
убаюкано-неспешно
неба ласкового сини?
Разрыдаться без ответа,
звездам в душу заглядеться.
Где же, кто же, что же это?
Бьется сердце.
В далеком призрачном краю
Чужой
