Шульц выпил, сказал, что без нее никуда не поедет, уперся рогом – и ни в какую, пришлось взять. Но ты успокой Алину, эта девчонка ей не соперница. Завтра отправим ее домой. Ну, ты меня понимаешь, есть женщины для души, а есть для тела. Эта из последних.
– Алина сейчас другим озабочена. По-моему, ей Густав как-то не очень.
– Это она зря. Он парень хороший. Хотя и выглядит как снежный человек, жуткий снаружи, но в душе добрее не сыщешь. – Олег разлил еще по емкостям и обратился к Алине: – Душечка, наш заморский гость, Густав Шульц, еще не слышал, как наши женщины умеют петь. Спой, светик, не стыдись.
Алина незаметно и больно наступила ему на ногу, настроение у нее было изрядно подпорчено, это бросалось в глаза, но при этом она любезно ответила:
– Я сегодня не в голосе, тембр не тот.
– Ну спой, пожалуйста, – обиженно пробурчал Олег, потирая ступню. – Ради тебя же стараюсь.
– И правда, у вас есть традиция петь, когда пить, – подал голос Густав, пытаясь принять сидячее положение. На этот раз ему это почти удалось, девица любезно подставила плечо, и Шульц возложил на него свою голову.
– Хорошо, но не ругайте меня, если что не так, – и Алина откашлялась, дождалась тишины и внезапно заголосила: – «Шумел камыш, деревья гнулись, и ночка темная была. Одна возлюбленная пара…»
Мы с Олегом скорчились от смеха, пытаясь незаметно отползти в сторону, чтобы Алина этого не заметила и не обиделась. Но она, не обращая на нас никакого внимания, пропела все куплеты и окинула присутствующих выжидающим взглядом. Шульц восторженно зааплодировал, вслед за ним и мы принялись хлопать в ладоши.
– У вас удивительный голос. И слова в песне такие душевные, проникающие, – лепетал сраженный наповал Густав.
– Проникновенные, – поправила Шульца Алина.
– Я, я, – закивал головой немец и потянулся поцеловать Алине ручку, но потерял равновесие и завалился на подстилку.
Девица от злости скривилась и, дабы переплюнуть конкурентку, фальшиво вывела: «Мохнатый шмель на душистый хмель», но получилось у нее значительно хуже, чем у Алины. Как говорится, не всем дано. Шульц враз оценил двух соперниц и переключил свои симпатии на Алину.
Пикник набирал темпы, троица веселилась напропалую. После песен пошли пляски. Густав в коротких штанишках сбацал тирольский танец. Аня, обмотав себя пледом, пыталась воспроизвести «цыганочку», но, запутавшись в концах импровизированной юбки, с хохотом рухнула у костра и к этой затее уже не возвращалась. К концу вечера, увидев, что Алина не принимает открытых попыток отбить у нее иностранца и не собирается ночевать на берегу реки, а Шульц, изрядно набравшись, не обращает внимания ни на одну из дам, Аня расслабилась и уже не косилась настороженно в нашу сторону.
– Девчонки, сфотографируйте меня с рыженьким, – она достала «мыльницу», протянула Алине и с криком: «Иди сюда, мой Гусик! Гусь, Гусь, ко мне!» – повисла на руке огромного Шульца.
Алина
