литографиях и рисунках «пушкинской» эпохи (ведь поэт очень любил посещать спектакли Большого театра, особенно балет).
В Большом театре была ещё одна реконструкция 1835—1836 годов под руководством архитектора Альберта Катериновича Кавоса (сына композитора и капельмейстера Большого театра Санкт-Петербурга, приехавшего из Италии). Кавосом же было построено и здание Большого театра в Москве, и Мариинского театра в Петербурге. Зрительный зал Большого (Каменного) театра стал вмещать до трёх тысяч зрителей. И если раньше было три яруса лож, то теперь стало пять. Сцену переоборудовал декоратор Андрей Адамович Роллер. Он был немцем по национальности, родился в Германии, но, приехав в Петербург, стал русским театральным художником и машинистом, а также являлся профессором Императорской Академии художеств. Не только в России, но и во всей Европе Большой Каменный театр Санкт-Петербурга считался образцом театрального здания.
К большому сожалению, здание театра сохранить не удалось. В 1886 году в нём прошёл последний спектакль – опера «Кармен» Жоржа Бизе. После закрытия Большого (Каменного) театра здание было передано Русскому музыкальному обществу для перестройки под Консерваторию. Оно было частично разобрано и вошло в новое здание Консерватории.
Кстати, в свободные от театра часы отец семейства Кшесинских любил заниматься ручными работами, и был в этом искусстве большим мастером. Однажды он изготовил модель Большого петербургского театра с мельчайшими подробностями. Она была настоящим чудом техники. В ней, как в настоящем театре, поднимались и опускались декорации, а, крутя рукоятку, можно было приводить в действие полную их смену. В модели было настоящее театральное освещение масляными маленькими лампочками.
Когда театр уже был давно снесён, и не было в живых Феликса Яновича, то модель его дети отдали в Театральный музей А. А. Бахрушина в Москве. Они надеялись, что этот Большой петербургский театр, таким образом, останется в памяти для других поколений. Но прошло время, и модель исчезла… Случилось это после Великой Отечественной войны 1941—1945 годов, когда многие экспонаты музея были эвакуированы из музея.
Ещё Матильда Кшесинская вспоминала, как в годы её детства любили мазурку в Санкт-Петербурге. А её отца считали лучшим исполнителем этого танца в столице России. Отец многое танцевал превосходно, и всё-таки коронным номером Феликса Кшесинского была мазурка. Матильда считала, что никто не умел так исполнять этот танец, как её отец. Его в Петербурге даже называли «королём мазурки». Он вкладывал в неё весь свой темперамент, и не было танцовщика ему равного в её исполнении.
Именно Феликс Иванович Кшесинский способствовал введению мазурки в то время в Петербурге и Москве. Благодаря его темпераментному исполнению и любви Императора Николая Первого к этому польскому танцу, мазурка была
