style="font-size:15px;"> Глава 3. Красный крест
Мы верили, что нам, под защитой красных крестов, не угрожает опасность. Странно, что в это все верили, все, кто уже не в первый раз, кто с самого начала, с декабря 1994-го года были здесь…
Мы все верили в это после Будённовска, после Кизляра, после взрывов в метро. Почему продолжали верить?! Почему?!..
В это верили не только мы, медики, но и бойцы, те, кто бежали из окрестных разбитых позиций, кто после того как разбили их блокпосты. И собралось в нашем госпитале скоро пятьдесят шесть человек бойцов, не считая раненых.
Тяжёлых не было в первый день, всех отправили раньше в войсковые госпиталя, здесь оставались только те, кто или не дождался отправки или просто легкораненые, чьё выздоровление исчислялось днями.
Три наши девушки подбадривали всех уже одним своим присутствием. Связь была первые дни нормальная. И вообще мы не понимали и не верили долго, что боевики могут пойти на город, полный военных. Не просто военных, но офицеров, генералов, да и журналистов было полно, неужели их не эвакуировали бы, если бы предполагали штурм…
Не знаю, как это было и почему, и кто проворонил это наступление, но с первых чисел августа с каждым днём положение в городе меняется.
Мы ощутили это по всё учащавшимся вокруг нас автоматным очередям. Вначале всё шло как всегда, только всё ближе к нашему зданию, тоже полуразбитому, без единого целого окна, но с вполне надёжными стенами, крышей и подвалом. А потом вместо автоматных очередей и отдельных выстрелов, как раньше, появились залпы орудий посерьёзнее: «градов», миномётов, взрывы тяжёлых снарядов, оглушительный грохот и сотрясении земли, ходуном ходившей от взрывов. Дома вокруг нас рушились, засыпая обильной серой пылью, дожди размывали это всё с чёрной землёй в липкую жирную жижу…
Против чего, против кого воюют чеченцы, думал я, пока не спал ночами. Я думал об этом, когда только началась эта война полтора года назад. И я понял, вот в эти дни и понял. Они не воевали против русских, хотя казалось именно так, они свою свободную Ичкерию против всё возраставшего в стране скотства подняли ещё в конце Советского Союза. Это я, мы с Лёлей и всё, кто с нами рядом думали, что началось всё в декабре 1994 года, на Новый 1995 год. Но это мы увидели это тогда. А Дудаев был намного раньше, и Ичкерия тоже. «Не видели» это те, кто не хотел видеть. Мы всей страной шли и идём туда, куда чеченцы идти не захотели… Во что превращалась Россия ещё до того как стала Россией без пятнадцати своих сестёр… уже столько лет… Только этой весной новый министр иностранных дел впервые за много лет перестал пресмыкаться и заискивать перед всем миром, особенно Западом, как это делал прежний, что изо всех сил старался понравиться. Меня коробило и выворачивало каждое его выступление, как Лёлю «Горби»… Мы говорили с ней об этом много раз, и она неизменно с отвращением высказывалась о том, о чём я думал. Что бы она сказала теперь о моих теперешних мыслях об этой войне?
– Сыграй, Лёша, что-то тоскливо, – попросила Юля вечером пятого августа.
Я взял гитару
