поэтому пытаюсь заглушить внутренний голос, предупреждающий меня, что в ее возрасте она, скорее всего, потратит все на водку. Но сначала она с друзьями хотя бы смажет стенки желудка дешевой пиццей. Как бы там ни было, они девицы спортивные, не будут рисковать плаванием, сделав что-нибудь совсем уж вредное для здоровья. Это я себя убеждаю. Соломинка, за которую я цепляюсь в буйном бесконтрольном потоке жизни моей дочери.
Завтра фестиваль. Ава, вероятно, отложит бóльшую часть денег на него. Я пойду с Мэрилин и Ричардом – дни, когда дочка держала меня за ручку, давно прошли, – с нетерпением жду этого. Живая музыка, ярмарка с аттракционами, солнце, хот-доги и сахарная вата. Все, что мне нужно, чтобы прогнать остатки беспокойства.
– Печенье?
Я, немного испуганная, поднимаю голову. Джулия держит пластиковый контейнер с грубо нарезанными шоколадными квадратиками.
– Сама сделала? – Мой голос звучит недоуменно, слова вырываются слишком быстро – я не успеваю скрыть, насколько несовместимой представляется мне эта идея с тем, что, как мне кажется, я про нее знаю.
– Люблю печь – меня это успокаивает, – отвечает она.
У меня не остается выбора – только взять квадратик печенья.
– Спасибо. Возьму кофе и через минуту попробую.
Печенье влажное и тяжелое, каким ему и полагается быть. Печет она хорошо. Еще бы. Джулия протягивает контейнер Мэрилин, а я смотрю на ее изящные ногти и пытаюсь представить ее на кухне, в муке´.
На днях она принесла на работу цветы, чтобы «оживить атмосферу в офисе». Она принесла лилии – красивые, дорогие, пахнущие скорбью. Пенни симпатизирует ей, отчего та сцена, которую я видела, мучает меня еще сильнее. Доказать я ничего не могу, а потому попыталась все забыть. Но Джулия – странная личность. Несмотря на эти дружеские жесты, которые так и взывают к похвале, в ней есть что-то холодное, словно лед в сердце.
– Я ни в какую дверь не пройду, если буду есть все, что сама испекла.
Кожа у нее на лице натягивается, и близ ее рта появляется морщина, которую я не замечала раньше. Подробности, подробности – в этом вся я. Ее ботокс, или наполнители, или чем там она пользуется, чтобы выглядеть моложе, вероятно, требует замены.
– Пойду поставлю чайник. – Мэрилин поднимается. – Спасибо, Джулия.
– Я тебе помогу, – говорю я. – Всем приготовим. – Мне нужно сказать Мэрилин об обеде – о свидании. Я не хочу иметь от нее никаких секретов, если в этом нет необходимости. Если я и могу кому-то верить, так только ей.
– Слава богу, все кончилось! – говорит Андж, когда мы захлопываем двери кабинок. Мы избежали толкучки в спортивном зале в конце экзамена – все остальные еще визжат друг на друга, выясняют, что было плохо, что хорошо.
Радостный вздох Андж сопровождается звуком ее струйки, льющейся в воду унитаза. Она не знает никаких
