справилась с броней, раскурочив котлы. Подбитая машина тут же окуталась паром. Но пока еще не погибла. Ничего. Они еще его добьют. Так или иначе, но несомненно. Быстро осмотрелся. Парни действовали слаженно и жестко. В руководстве необходимости никакой. Значит, нужно действовать.
Шаг, другой – и он вновь перешел на бег, сокращая дистанцию до следующего противника. И сомнений в том, что им все же удалось сегодня одержать впечатляющую победу, никаких. Пусть не все прошло гладко. Но по сути все вышло даже лучше ожидаемого. Конечно, жаль погибших товарищей, но это их выбор. Кроме офицеров, здесь все добровольцы. Да и, положа руку на сердце, им тоже никто особо и не приказывал. Скорее уж просто предложили. А они не отказались.
Глава 6
Длинные руки
«Париж. Как много в этом звуке для сердца русского слилось. Как много в нем отозвалось…» Нет, Игнат ничего не напутал. Москва – она воспета была Пушкиным. В русских же сердцах больше сотни лет живет именно Париж. Не побывать в этом городе для представителя света попросту непозволительно. Хотя бы раз в жизни, и пусть всего лишь один месяц, но он должен был прожить в этом городе, овеянном любовной романтикой.
Мало того, половину восемнадцатого и весь девятнадцатый век мода на Францию была столь высока, что дворянские дети раньше начинали говорить на галльском[6] и только потом осваивали подлый[7] язык. Как результат, картавость стала отличительной чертой русского дворянства. Она встречается даже сейчас. Потому что традиция обучения французскому с младенчества все еще жива. Как и понятие, что все самое лучшее непременно в Париже и может быть связано только с ним.
Лично у Игната с этим языком были определенные трудности. Изучал он его уже будучи взрослым. Учил без дураков и владел достаточно свободно. Однако ярко выраженного русского акцента из него было не вытравить. Чего не сказать о той парочке за соседним столиком. Или вон тех трех молодых людях в ближнем углу летнего кафе. И вот еще, по тротуару на противоположной стороне улицы идет развеселая троица. Мужчина ведет бойкую беседу с двумя дамами. При этом даже не старается вести себя тихо. И речь его льется чисто, без запинки.
Но всех их объединяет одно: они – русские. Да-да. Несмотря на то что по речи такового можно опознать только в Игнате, он это определил безошибочно. Есть в русских нечто неуловимое, особенное, что позволяет опознать друг друга в любой точке мира. Разумеется, при условии, что он все же вырос в России, вне зависимости от воспитания.
А вот еще один русский пожаловал. Высок, широкоплеч, крепкого сложения, с большими и сильными руками. Пышные обвисшие усы, цепкий волевой взгляд, решительный вид. Только седины в густой шевелюре за последние четыре года изрядно прибавилось. А так все тот же.
Мужчина прошел к свободному столику в дальнем углу. Присел в легкое плетеное кресло и раскрыл газету. Однако долго ему ожидать не пришлось. Не
На французском.
Подлый – по В. Далю: о человеке, сословии: из черни, темного, низкого рода-племени, из рабов, холопов, крепостного сословья.
