в том числе) как времяпровождения; в церкви допускалось лишь самое простое богослужебное пение, малейшие излишества сурово преследовались. Лютеранство же, наоборот, уделяло музыке, и вообще искусствам, большее внимание. Из этого вышло, что именно кальвинизм дал импульс капиталистическому развитию. Не отвлекаясь на искусство и прочие развлечения, проводя жизнь строгую, пуританскую, кальвинизм добился потрясающих экономических успехов, заложив основы современной западной цивилизации. Лютеранство же, напротив, способствовало устремлению в заоблачные выси музыки, поэзии и философии. Впрочем, еще раз повторяю, это тема отдельного разговора. А мы с вами вернемся к музыке.
Мы говорили о том, что православие, разработав свою систему богослужебного пения, настолько совершенно это сделало, что православная церковная музыка не имела нужды в импульсе развития, будучи законченной выразительницей православной молитвенной традиции. Западная церковная музыка, наоборот, этот импульс имела и развилась из одноголосного пения в роскошное многоголосное с совершенными полифоническими и гармоническими хоровыми формами, с образцами которых мы с вами познакомились на прошлых лекциях. В содержании музыки, как церковно-хоровой, так и инструментальной, важнейшее значение имела символика, свойственная Средним векам и эпохе Возрождения. Музыка была теснейшим образом связана с математикой, астрономией, философией и прочими науками того времени. Так, например, путем полифонического введения в музыкальную ткань различных зашифрованных чисел (1, 3, 7, 8, 12) символически выражались те или иные богословские истины.
Реформация дала свой, очень значимый, импульс развитию музыки. Как в сфере религиозной жизни главным содержанием стало личное, внутреннее, сердечное обращение к Богу, так и в музыке главным стало отображение именно этой сердцевины духовной христианской жизни. Музыка стала субъективной, главный свой акцент она перенесла с «внешнего» отображения гармонии мира и Божественных истин на то, как эти вещи преломляются в сердце человека, в процессе его личного богообщения. Это смысловое изменение наложилось на происходящие в самой музыке перемены и дало великое искусство, до сих пор поражающее своей искренностью, глубиной, и религиозностью. А эти внутренние музыкальные процессы были вот какие: к концу эпохи Возрождения в музыкальном языке сложились определенные риторические фигуры, и они были уже гораздо более конкретные, чем просто числовые абстракции, зашитые в музыку строгого стиля. Обозначали эти риторические фигуры, причем весьма живописно, и отнюдь уже не условно, христианские понятия – крест, воскресение или, скажем, полет ангелов и т. п., а также человеческие чувства и действия – скорбь, радость, усталость, плач или, например, тяжелую поступь или радостный бег и т. д. Это подтолкнуло музыку к гораздо большей свободе. Риторические фигуры перешли в инструментальную музыку и стали существовать помимо слов, отсылая исполнителей
