приходит.Ключи на рогах,
А сила в ногах.
На ныне, навечно, на бесконечно.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно и во веки веков.
Аминь.
Заговор на здоровье и долголетие
Заговариваю я себя крепко-накрепко,
Твердо-натвердо,
Заговариваю от лихолетья
На долголетие.
Кто из живых всю траву
В поле выщипает,
Кто из морей воду выхлебает,
Даже тот мое слово не превзойдет,
Заговор мой никогда не перебьет.
На небе звездочек не считают,
Солнце и луну не объедают,
Воду в океане не выпивают,
Песок речной не считают.
Так чтобы и мне никто
Никогда вреда не нанес
И ни одной минуты
Из моей жизни
Колдовством не унес.
Ключ в воде,
Замок в песке,
А Божий оберег всегда
Со мной и на мне.
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
Ныне и присно И во веки веков.
Аминь.
Как отчитать сведенную на человека болезнь
Из письма: «…Моя юная дочь вышла замуж за старика. Ане всего восемнадцать лет. Она талантливая умная девочка – ей бы в институт пойти, встать на ноги. В нашей семье не принято, чтобы женщина решала свои социальные проблемы за свет замужества.
Но ничего не поделаешь – любовь.
Когда я впервые увидела жениха доченькиного, думала сначала, что это жестокий розыгрыш. Федору восемьдесят лет. Худой, поджарый, темнолицый, неулыбчивый. Глубокие морщины, взгляд матерого волка-одиночки. Художник. В нашем городе он был чужаком. Сам приехал из Петербурга. Купил в пригороде дачку.
Там с Аней и познакомился. Она с подружками поехала на речку купаться, а Федор подошел к ним на пляже и предложил написать ее портрет. Слова подобрал льстивые, которые на дочкино сердце бальзамом легли.
„У вас красота девушки со старинного портрета. Ваша душа похожа на китайскую шкатулку – столько потаенных глубин!“ – вот что он ей сказал.
И там же, на пляже, сделал первый небрежный эскиз карандашом. Но рисовал он и правда хорошо, этого не отнимешь. Дочка была впечатлена и согласилась каждый вечер приезжать к нему в мастерскую, позировать. Она и не думала скрывать от нас, чем занимается по вечерам. А мы и не чуяли беды. Этот Федор, по ее словам, был солидным порядочным человеком, рук не распускал, ничего плохого не делал. Просто сажал ее на стул и писал ее портрет, а потом угощал чаем с оладушками, и они часами разговаривали. Так и родилась эта странная больная любовь.
Когда Федор и Аня шли по улице, все думали, что это дедушка и внучка. Даже в ЗАГСе, когда они документы подавали, все удивлялись – ну где же это видано, красотка и старик. И ладно, был бы он богатый. Или она – из неблагополучной семьи, в поисках хоть какого-то тепла и крова.
Трудно было нам смириться с Аниным выбором. Я так вообще все близко к сердцу приняла, плакала всю ночь. Муж мой, Анечкин отец, утешал меня. „Да полно тебе горевать так, никто же не умер. Ничего,
