подожди ты! Сам пей свое молоко, а мне нужно мя-я-ясо. – хищно блеснув глазами и облизываясь, капризным тоном сказала Мира.
– Ой, где же я его достану? Мы только что приехали, я еще ничего здесь не знаю.
– Зато я знаю. Там на кухне, высоко на плите возвышается чугунная сковорррода, а в ней скворррчат изумительные котлетки. Принеси мне парррочку и считай это платой за перррвый урок. Так уж и быть позанимаюсь с тобой языками. Но чуррр – это наш секрррет!
***
Мы с мамой разложили кое-какие вещи в библиотеке, перебросились парой слов и зашли в детскую за Тимкой, чтобы вместе спуститься к столу. Комната была пуста. Ничего удивительного, какой мальчишка его возраста усидит на месте дольше 5 минут.
Вдруг, откуда-то снизу раздался грохот, а потом оглушительный Тимкин рев, словно его режут живьем. Нас, словно ветром сдуло с верха лестницы. Как только ноги не переломали, пока неслись в сторону кухни.
– Что случилось?
– Где болит?
– Ты цел?
Выпалили мы в три голоса, подлетев, одновременно с Захарьевной, к эпицентру событий. Тимка сидел на полу около перевернутой табуретки, а рядом валялась крышка от сковороды и котлетные обломки. Не переставая реветь, братец нес что-то маловразумительное:
– Кошка очень проголодалась. Я хотел покормить. А крышка горячая, выскользнула… по ноге… а котлета обожгла пальцы… Я не хотел… но кошечка голодная… жа-а-алко ее.
Мама мгновенно сориентировалась, подняла раненого с пола, переключила вой сирены в режим тихого всхлипывания путем каверзных вопросов. Тут главное действовать быстро и суметь отвлечь внимание от боли, направив его на что угодно. Как говорят психологи, хочешь успокоить человека – удиви или разозли его.
– Какой породы кошка?
– Не знаю, обычной. – все еще хлюпая носом, прогундел Тимка.
– А котлеты рыбные или мясные?
– Я не знаю. – удивление во взгляде и попытка понять, а какая разница.
– Что же ты так несерьезно к делу относишься! А, вдруг, эта кошка ест только куриные котлеты, а тут, к примеру, щучьи. Ты бы расспросил ее получше! – не замолкая ни на минуту, мама смазала ожоги мазью, которую подала ей Захарьевна, наложила повязку на руку и пластырь на ногу, перенесла горемыку на диван в гостиной и усадила его к себе на колени.
– Она сама попросила принести ей этих котлет.
– Прямо таки и попросила? – усмехнулась мама.
– Ага, «Голосом молвит человечьим» – процитировала я Пушкина. Ну, не могла удержаться и не съязвить. Терпеть не могу, когда врут и выкручиваются. Натворил что-то – сам отвечай, а не вали на сказочных персонажей!
– Ладно вам наезжать на мальчишку! – заступилась Захарьевна, – Все в жизни бывает: и кошки, вдруг, заговорят и котлеты летают.
– А как вашу кошку зовут? – спросила я.
– Нет у нас никакой кошки, деточка.
