Венгрии, и в Германии. Еще много где стоят. Вплоть до Кубы.
Можно мир посмотреть за казенные деньги.
А так как училище политическое, то в любое время можно с таким образованием перевестись и в высшие школы при ЦК КПСС.
Да мало ли куда можно устроиться и сделать карьеру при таких родственниках!
Ну, опять же, ребенок чувствует призвание к журналистике. Пусть будет и ему приятно.
Так оказался он на Западной Украине, в славном городе Львове. Тут, почти как в другом мире, жили так называемые «западенцы».
Учиться ему понравилось. Тем более что преподаватели понимали, с каким контингентом имеют дело. И особо не давили на привилегированных курсантов.
Случались и «самоходы», и разные смешные эпизоды.
Нельзя сказать, что он был постоянным кавалером. И строил «серьезные отношения». Как баловень судьбы, он и по женской части, что называется, был «ходок». Разведенные дамы под сорок, девушки-нимфетки, невесты на выданье, вечные невесты – куда еще идти солдату, то бишь курсанту, куда нести печаль свою?
Как и многие курсанты, он к четвертому курсу, так сказать, «забурел». Завел себе «гражданку», то есть гражданскую одежду. И тайком уходил вечером из казармы.
Выбравшись за забор, он прямиком направлялся к знакомым. Там переодевался. И бежал на свидание. К очередной девушке.
В тот раз банкет длился долго. Он подзадержался. И выпил немало. Да так немало, что забыл о том, что надо пойти переодеться.
И отправился прямиком в часть.
То бишь в джинсах, кроссовках и рубашке в цветочек с большим воротником.
Пробравшись в казарму, он аккуратно разделся. Аккуратно, по уставу сложил на стуле перед кроватью свои штаны и рубашку. Выровнял строго носки кроссовок. И завалился спать.
Прервал его безмятежный утренний сон вопль дежурного по части майора Петухова.
Открыв и протерев глаза, он увидел стоявшего напротив его кровати и подпрыгивающего от злости красного, как повязка на рукаве, и орущего благим матом майора:
– Что это?! Что это?! Что это?! – так, словно его переклинило, вопил майор, указывая на его кроссовки, торчащие белыми носами в длинном ряду черных, начищенных, яловых курсантских сапог.
Рядом с майором стоял смущенный дежурный по роте, его закадычный дружок Эдик Доля. И, виновато хлопая глазами, пожимал плечами, словно не понимая, как могло случиться такое – курсантские сапоги мистическим образом превратились в белые кроссовки…
Отсидев три дня на гауптвахте, Олег пришел к простому практическому выводу: если уж принял на грудь, то лучше из самохода не возвращаться, пока не протрезвеешь.
Можно будет потом что-нибудь придумать. А то и гражданки лишишься. И на губу залетишь…
На следующий год их уже распределяли по специализации. И он захотел пойти во флот.
С третьего курса их группу
