тридцати сантиметрах под нижней балкой. Несмотря на ветер, она не двигалась. Эта картина напоминала кадр из фильма о постапокалиптическом мире или черно-белый снимок, на котором раскрасили центральную деталь. Солнце подсвечивало контуры здания, размывая детали. Вся сцена выглядела совершенно сюрреалистической.
Я не могла не выйти и не присмотреться. Неожиданно я почувствовала себя очень сильной, пуленепробиваемой – неуязвимой даже для последней соломинки. Дети не проснутся, если я оставлю двигатель включенным.
С западной стороны стена обвалилась почти по идеальной диагонали от крыши до фундамента. Но в комнате наверху, с красными шторами, стены уцелели, так что я не могла ее рассмотреть. Впрочем, я и так прекрасно знала эту комнату. За ней на втором этаже находилась детская, отделанная в розовых тонах – не пластиково-ярких, а старомодно-бледных. Там стояла кровать с кружевным пологом, и я вообразила, что на нем сидят куклы. Я также представила, что в детской есть игрушечный дом, который выглядит в точности как настоящий. Маленькая копия мечты. Это заставило меня улыбнуться.
В лучах заката главная спальня на первом этаже выглядела такой жилой, что я отвернулась, чувствуя себя любопытной Варварой, подглядывающей в чужие окна. Но я не могла удержаться. Я пошла в дом, чтобы присмотреться внимательнее. На полу и кровати в комнате лежали кирпичи, словно любимые ботинки, которые достали, чтобы упаковать для поездки в Арубу. За дверью висел пыльный красный халат, и это окончательно убедило меня в том, что здесь люди были не просто живы, но жили. Я захотела познакомиться с женщиной, которая повесила красные шторы и носила красный халат.
Нет, не так. Я хотела быть этой женщиной – сильной и отважной. Она бы никогда не позволила, чтобы все зашло так далеко, не смирилась бы с такой жалкой жизнью, никогда не предала бы свои мечты. Она бы встала и взялась за дело. Ее дом полностью принадлежал ей. Это был дом. Даже с обрушенными стенами он казался более безопасным, чем мой.
Сломанные брусья торчали со второго этажа, словно зубы, но, на мой взгляд, они скорее лениво зевали, чем готовились сомкнуться на чьей-то шее. Из края занозистой доски торчал длинный гвоздь, блестящий, как только что отчеканенная монета. Он выпал в мою руку чуть ли не раньше, чем я к нему прикоснулась, согретый солнцем и полный обещаний. Я положила его в карман и ткнула указательным пальцем в мягкий, как тесто, кусок гипсокартона, отметив для себя, насколько это хрупкий материал. Даже до того, как стену разрушили торнадо и дожди, она вряд ли была намного прочнее, чем мой кокон из одеяла.
Я подалась вперед и увидела, что семейное фото все еще аккуратно висит на стене, несмотря на то что сама стена едва держалась. Грязь так сильно облепила стекло, что видны были только силуэты, но я могла ясно различить этих людей мысленным взором. Мужчина, женщина, двое детей и собака. Женщина носила футболку с глубоким V-образным вырезом. Никаких водолазок. Кэролин, вот как ее звали, или вот как я ее назвала,
